Дхритараштра получает власть
Пока Кауравы отходят от шока в тронном зале Хастинапура, нас перенесли в какой-то лес, где был разбит большой красивый шатер, а внутри него мы увидели жену Друпады, сидящую на кушетке с ребенком на руках. Видимо, у нее получилось организовать себе приватность при родах, которую она считала целесообразной, на той самой ашрамной территории. Лицо у нее было, как всегда, спокойное, но, кроме вполне понятных следов неважного самочувствия, на нем была и какая-то смесь грусти и разочарования. Первые слова, которые мы от нее услышали, были о том, что шанс бросить кости не означает, что на них выпадет достаточное для выигрыша количество очков – они играли и проиграли, и как это ни печально, но правильнее всего будет смириться с поражением и принять его достойно.
Короче, схалтурил таки Махадева - у них родилась девочка.
Друпада, к которому были обращены эти слова, тут же заявил жене, что его главный проигрыш в жизни – это она. Он повторил ей все то, что мы от него уже слышали в ее адрес в 12-й серии после свадьбы тройняшек, только злее, и, конечно, к этому прибавилось то, что она, сомневаясь, что у них будет сын, испортила все его аскезы и родила дочь. Он довольно долго и грубо рассказывал ей, что она причина всех его неудач, и даже стало казаться, что он так может продолжать вечно, но все-таки в какой-то момент он выдохся. Тогда жена сказала ему, что если невозможность стать царем Панчала он воспринимает прямо как свой индивидуальный конец света, то можно сказать всем, что у них родился сын – и его сразу же коронуют. Да, выдавать девочку за мальчика будет тяжело, но она бы этого не предложила, если бы считала, что в их условиях это совершенно непосильная задача без всяких надежд на успех. Однако кроме бытовых сложностей – которые, как ей кажется, всё же можно разрешить, есть еще сложности, так сказать, идеологические, а еще точнее – дхармические.
Увы, в древнебхаратском обществе скрепность в отношении женщин присутствовала в таком количестве и качестве*, что большинству людей это вообще казалось не общественными установками, а естественной природой вещей. Поэтому у женщин была своя особая дхарма, которой они должны были следовать. И даже если вдруг по каким-то причинам неисполнение «женской» дхармы при жизни не привело женщину к соответствующим формам общественного порицания, то на том свете она обязательно отправится в ад без вариантов. Так вот, жена обратила внимание мужа, что они фактически забронируют дочери место в аду, причем даже не спросив у нее, если прямо с самого рождения начнут навязывать ей мужской образ жизни. Стоит ли того корона Панчала? – это жена предложила решить Друпаде. Но это еще не всё. Она подтвердила, что со своей стороны она готова взять на себя всю адхарму обмана, который, если они решатся выдавать свою дочь за сына, станет их обычной жизнью. Нельзя также исключать, что обманом дело может и не ограничиться, если на этом пути они совершат какие-то ошибки, которые все-таки можно будет исправить, имея определенную гибкость совести – подобные грехи тоже на ней. Но есть кое-что невозможное для нее, и это придется делать Друпаде – он должен сам начать обучать дочь воинскому искусству как можно раньше. Тут мы выяснили, что по тамошним представлениям не то, что нападать на женщин, а и направлять на них оружие, пусть даже в учебных целях, преступно – поэтому изучение воинского искусства и армейская служба противоречат «женской» дхарме и женщинам запрещены. Таким образом, Друпаде всё равно придется нарушать общественные нормы не только словом – покрывая обман жены, но и делом – воспитывая дочь как будущего воина. Кроме того, она когда-то дорастет до такого состояния, что сможет уже поддерживать легенду принца самостоятельно и выйдет, так сказать, в мир - и она, конечно, будет пользоваться своими навыками владения оружием, как это и полагается принцу. Соответственно, дхарму начнут нарушать, пусть и неосознанно, мужчины вокруг нее. И если всё же обман раскроется, то кроме, естественно, обвинения в узурпации власти, позора и потери короны Друпаду ждет еще и обвинение, что из-за него его подданные нарушали дхарму.
Слова жены, кажется, ввели Друпаду в какой-то ступор - даже в тех местах своего монолога, где она ожидала от него какую-то реакцию, он молчал. Но вот она сказала уже всё, что хотела, а муж так и не отзывался. Тогда она прямо спросила, каким же будет его выбор: они признают поражение или выдают его за победу? Друпада крайне невнятно ответил, что на всю упомянутую женой адхарму он согласен. На это жена улыбнулась, перевела взгляд на ребенка, потом опять на мужа, и сказала, что если всё решено, то почему же он не радуется рождению их долгожданного сына. Тут Друпада все-таки вышел из ступора - вдруг подскочил к кушетке, сел рядом с женой и стал ей очень эмоционально доказывать то, что, похоже, он сам себе только что придумал: на них вообще не будет никакой адхармы и греха, потому что этот ребенок и есть вымоленный им у Шивы сын, который станет великим воином и сможет отомстить за их род, победив Бхишму – только нужно продолжать аскезы, и Махадева каким-то своим божественным образом сделает это очевидным уже для всех окружающих. И да, безусловно, он безумно рад и счастлив, что теперь у него есть сын.
*Собственно, это очевидно уже исходя из правил наследования.
***
Бхишма пришел к Панду, чтобы выразить их общую с Сатьявати просьбу – не оставлять царство, а искупить свой грех какими-то другими способами. Но Панду был непреклонен – царь является по их законам верховным судьей в государстве, и Панду в данном случае считал, что, совершив такое преступление, он потерял право занимать трон. Более того, он не просто должен
Бхишма, видимо, по-человечески понимал состояние Панду и его желание снять с души груз вины - и не как-нибудь, а именно так, как тот считал это правильным для себя. Поэтому в какой-то момент дядя перестал настаивать, внял просьбам Панду не удерживать его и благословил на такое вот отшельническое покаяние. Да и как мог Бхишма упрекать Панду в том, что племянник своим уходом оставит Хастинапур без толкового царя, если он и сам в свое время отморозился от управления страной по куда менее серьезным личным причинам.
В этой сцене Бхишма сказал Панду такую интересную фразу: «Когда человек проходит настоящее искупление, то всё в его жизни становится незначительным». Я еще вспомню о ней, когда Панду решит попрощаться с нами навсегда.
*Тут стоит отметить, что по древнебхаратским представлениям убийство брамана было значительно более тяжким преступлением, чем убийство человека другой касты.
***
Как мы помним, братская любовь в душе Дхритараштры недавно одержала
И тут Шакуни опять начал лить в уши зятю, что Панду вероломно увел трон у своего брата, а Дхритараштра так великодушно простил его за это и теперь вот беспокоится за его будущее – какое же у него большое сердце. Но, может, стоит лучше побеспокоиться о своем сыне, которого скоро родит Гандхари, чем о брате-обманщике? Тем более, что делать вообще ничего не надо – просто не мешать Панду в том, что он сейчас хочет осуществить: отречься от прав на трон и уйти в отшельники. В самом деле, если душа Панду чувствует такие адские муки от совершенного преступления, то как можно останавливать его от того, что поможет ему очистить неспокойную совесть. Но если Панду сейчас останется у власти, то с чего это он захочет потом отдавать царство сыну Дхритараштры, а не своему сыну, если он даже пошел на интриги против брата ради этой власти?
Все эти доводы услышала Гандхари и отчитала Шакуни за его попытки сеять вражду между братьями, но было уже поздно: когда сама Гандхари стала говорить мужу, что тому стоит таки просить Панду не уходить из Хастинапура, то оказалось, что от недавней решимости Дхритараштры спасти брата от тягот и лишений отшельнической жизни мало что осталось.
Я думаю, что нам не случайно показали этот эпизод. Панду и Дхритараштра действительно были самыми близкими людьми друг для друга, и если кто-то и мог убедить Панду не идти в отшельники, то только брат. Это был момент принятия решения для Дхритараштры: поступать так, как подсказывает братская любовь, или как подсказывает жажда власти.
Тут ситуация несколько похожа на то, что было с повязкой Гандхари в ее брачную ночь. Как Дхритараштра был единственным, кто тогда мог бы убедить Гандхари отказаться от обета с повязкой, несмотря на твердость ее решения, так и в этот момент он бы единственным, кто мог бы поколебать уверенность Панду, что тому стоит уходить в отшельники.
***
Между Панду и женами тоже прошел непростой разговор. Когда наезды жен друг на друга при обсуждении решения мужа перешли в плоскость того, приведет ли отречение Панду от царской власти к бесповоротной потере прав на трон для их будущих сыновей, он сказал, что никаких детей у них не будет. И наконец-то рассказал им про схваченное от Киндамы антисекс-проклятие*. Осознав услышанное, жены поняли, что их спор действительно не имеет смысла, но возникла еще одна дискуссия: Кунти сказала, что она хочет жить вместе с мужем, если это в лесу - значит, в лесу. Он принялся отговаривать ее от такой суровой жизни, ведь она и Мадри привыкли к хорошим условиям, так что им стоит остаться во дворце. Но Кунти настаивала, потому что, по ее мнению, в семье не может быть ничего частного, только общее, поэтому наказание и искупление, которые Панду сам себе определил, она разделит с ним**. Тут и Мадри, услышав такое, тоже вызвалась уходить с ними, чем совсем не обрадовала Кунти – она, похоже, надеялась, что вдали от второй жены у нее будет шанс все-таки завоевать сердце мужа. Панду пришлось согласиться взять их с собой – они же его жены, так что он не мог им отказать в праве жить с ним, если они этого хотят.
* Панду не мог скрыть это от своих жен, но больше никому никогда не рассказывал об этом.
** Здесь мы еще раз услышали убежденность Кунти в том, что у членов семьи не может быть ничего личного, из-за которой она так тяжело переживала невозможность быть достаточно откровенной с Панду и рассказать о своем оставленном ребенке.
***
В это время на берегу речки Бхишма и Сатьявати вместе унывали по поводу случившегося.
Сатьявати сказала, что у нее больше нет ни плана Бэ, ни плана Цэ, она в отчаянии, и пусть Бхишма придумает, кого им теперь посадить на трон. Бхишма, в не меньшем отчаянии, чем мачеха, и без особых идей, что делать, тем не менее
Но в такой схеме Бхишма и Сатьявати тут же увидели затык: допустим, с Панду они договорятся - это реально, но как быть с Дхритараштрой? Они оба хорошо знали этого человека - как после всего случившегося, начиная с его несостоявшейся коронации, убедить его принять какую-то сомнительную должность и.о. царя?
***
Но тут неожиданно в реализации этого плана помог Шакуни. Он выдернул Дхритараштру из утренней зарядки...
...и убедил его, что если Панду таки не будет отрекаться от прав на трон, а просто уйдет в лес каяться, то не стоит перебирать харчами, а надо брать любую власть, какую дают. Будет крутить носом – так его сын потеряет право на царство вообще. Тут, правда, Дхритараштра попытался сказать, что ему даже ради сына каким-то непонятным и.о. становиться унизительно – или он нормальный коронованный царь, или пусть
В общем, когда Бхишма, собрав всё наличное красноречие и умение вести переговоры, пришел убеждать Дхритараштру, что надо как-то переступить через себя и стать и.о. царя, то оказалось, что Дхритараштра уже переступил и стать готов.
*Точно не понятно, откуда Шакуни это узнал. При прошлом промывании мозгов Дхритараштре он об этом точно еще не знал, однако за это время как раз случился соответствующий разговор Панду с женами. Можно предположить, что, настроенный на интриги против Кауравов, Шакуни подкупал прислугу, и ему продали эту информацию.
***
План Бхишмы и Сатьявати осуществился: Панду ушел без отречения от прав на трон, то есть остался формальным царем, а Дхритараштра, хоть и не был коронован, стал править Хастинапуром.
Прозвучала унылая песня, под которую нам попеременно показывали, как Панду и его жены сдали корону и прочие царские побрякушки и переоделись в простую одежду для жизни в лесу, а Дхритараштра, соответственно, все царские побрякушки надел и занял трон; Панду, Кунти и Мадри попрощались с семьей и ушли из города, и всем было очень грустно, кроме, ясное дело, Шакуни – тот остался как раз вполне доволен происходящим. Дхритараштре тоже было тяжело от предстоящей разлуки с братом, но он свой выбор сделал.
***
В то время как в Хастинапуре под унылую песню Дхритараштра становился и.о. царя, в Кампилье Друпада под замечательную музыкальную тему коронации из и.о. превратился в самого что ни на есть тру-царя Панчала. Сложно описать, сколько счастья от сбычи мечт там было на лице.
Конечно, на церемонии присутствовала и его жена с их ребенком на руках, и в этот раз на ее приятно-спокойном лице была только радость за мужа - разумеется, искренняя, в отличие от того, что было на лицах у тройняшек и их беременных жен.
Вторым важным моментом торжества было представление царскому двору новорожденного принца, получившего имя Шикханди. По окончании всех ритуалов Друпада подозвал к себе астролога и спросил, готов ли уже гороскоп его сына. Тот в максимально корректной форме, оборачивая неприятное в десять слоев ваты, сказал, что его впечатления крайне двойственны. С одной стороны – «Вы же сами понимаете, махарадж - он родился в очень неблагоприятный период…» Гороскоп принца оказался обложен всякими стрёмными небесными телами, которые сулили ему проблемы настолько странные, что астролог не брался их интерпретировать, но было ясно одно - душа Шикханди всегда будет неспокойна. Но с другой стороны, астрологу было очевидно, что в мир пришел просто успешный успех как он есть. Из этого был сделан вывод, что какие бы непонятные сложности принц не встретил на своем жизненном пути, он их разрешит наилучшим образом, и если такой человек станет царем, то это будет настоящее благословение для Панчала.
В словах астролога о том, что Шикханди принесет Панчалу исключительно победы, слышится контраст с тем, как жена Друпады в начале этой серии называла дочь их проигрышем.
Поскольку это последняя сцена, где показана жена Друпады, то хочется отметить, что, по-моему, это единственная героиня истории, которая за свое экранное время не только не пролила ни одной слезинки, но даже ни разу не вышла из своего всегдашнего доброжелательно-спокойного состояния. Повторюсь, это однозначно был человек экстремально крепкой нервной организации. Думаю, именно такой характер и помогал ей успешно проходить между каплями, выдавая дочь за сына, и воспитывать ребенка согласно ситуации. Шикханди за весь сериал тоже ни разу не заплачет, но это, пожалуй, и будет единственным видимым сходством с материнским темпераментом, да и то в драматических моментах глаза таки будут "на мокром месте" и характерно моргать, выдавая, что душа там ой как неспокойна. В сериале есть и прямо противоположная пара - Карна будет демонстрировать унаследованную от Кунти постоянную готовность всплакнуть от любого избытка чувств.