Унижение Кришни. Шакуни
В начале серии повторили то, как Кришни поднялась с пола со своим залитым кровью лицом и прокричала Дхритараштре, что если здесь еще кто-то сомневается в ее свободе и в независимости ее Индрапрастхи, то освобождать ее сюда приедет Кришна с армией Двараки. Дхритараштра, хоть и не видел ту жуть, которая случилась с лицом Кришни, но, видимо, все-таки понял, что там происходило и с какими последствиями, и от ее крика наконец-то вернулся в реальность – ну или сам по себе как-то вышел из ступора. Как бы там ни было, он вдруг вскочил со своего трона и стал заверять Кришни, что, разумеется, никто не смеет в этом сомневаться и он просит-умоляет ее простить Дурьодхану и готов для этого сделать всё, что захочет Кришни.
Дурьодхана от таких слов отца сильно напрягся, но не успел пока никак среагировать, потому что на такое предложение Дхритараштры Кришни тут же стала орать, что предотвращение насилия потому и входит в царские обязанности, что этот фарш назад не выкрутить и вред от него невозможно никак скомпенсировать, а Дхритараштра эту свою обязанность не выполнил, хотя мог - и неужели он вправду думает, что случившееся с ней можно уравновесить какими-то ништяками от царских щедрот?!
В этот момент в тронном зале появилась Гандхари, которой, видимо, уже в общих чертах рассказали, что там за беспредел творится в тронном зале, и она, конечно же, сразу решила вмешаться. Она услышала слова Кришни и сказала ей, что та абсолютно права и такое ничем нельзя уравновесить; вина и позор за произошедшее теперь вечно будут на их семье, однако пусть она все-таки попросит что-то для себя у Дхритараштры не в качестве искупления их вины – потому что искупить это невозможно, а только лишь для того, чтобы самой Кришни было легче пережить то, что с ней случилось.
Однако Дхритараштра и после таких слов жены продолжил просить-умолять Кришни не держать зла на Дурьодхану, потому что ему невыносима сама мысль, в какой ад превратится жизнь его сына, если Кришни его сейчас не простит за случившееся - и для прощения своего сына Дхритараштра сделает для нее всё, что угодно.
Надо сказать, что Дурьодхану-то всё произошедшее с Кришни устраивало, и он жаждал продолжения – тем более, он был совсем не уверен, что достиг своей цели и ей уже больше никогда не захочется смеяться. Поэтому Дурьодхане вовсе не нравилось и то, что Дхритараштра сказал насчет независимости Индрапрастхи и свободы Кришни, и то, что отец намерен выдать ей любые ништяки. Короче, он там был готов в любую секунду начать истерить по поводу того, что отец вечно задвигает интересы своего сына,...
...однако именно в тот момент, видя, как его родители унижаются перед Кришни, вымаливая у нее прощение для него,...
...он таки оказался несколько обескуражен если не в своих дальнейших намерениях издеваться над ней, то по крайней мере в том, чтобы прямо сейчас как-то открыто возражать отцу и матери.
В итоге на все просьбы-мольбы Дхритараштры и Гандхари с призывами не отказываться от предложенной компенсации в любом случае, однако все-таки пожалеть их и простить их сына, Кришни, не глядя на Пандавов, а просто махнув в их сторону рукой, сказала, что там в рабстве есть пять ее подданных – пусть Дхритараштра вернет им свободу и оружие, а больше ей от Хастинапура ничего не надо. Дхритараштра тут же сказал, что, конечно, Пандавы свободны и оружие им вернут,...
...но пусть Кришни все-таки попросит что-то у него и для себя – и простит Дурьодхану. Кришни еще раз повторила, что ей от Хастинапура больше ничего не надо, и добавила, что она прощает не только Дурьодхану, но и вообще всех присутствующих и за злой умысел относительно нее, и за те гадости и угрозы, которые она услышала тут в свой адрес, и за то, что не останавливали издевательств над ней - мироздание само разберется, как их за такое наказывать; однако она никогда не простит того, кто, собственно, над ней издевался – и еще вымоет свои волосы в крови Духшасаны. Сказав это, она пошла к выходу из тронного зала.
После слов Дхритараштры о том, что Пандавы теперь свободны, уже никакие унижения родителей больше не могли остановить Дурьодхану в его желании тут же закатить истерику по поводу того, что отец вечно задвигает интересы своего сына - а уж тем более теперь, когда эта ненавистная женщина уходит просто так, не узнав по-настоящему, что такое унижение и что такое справедливость. Но его смог остановить Шакуни, который прекрасно видел предистеричное состояние племянника - голосом, не допускающим возражений, он тихо сказал племяннику, что Кришни сейчас должна обязательно уйти, иначе тот так и будет всю жизнь кланяться Юдхиштхире,...
...и Дурьодхана не стал ничего говорить Дхритараштре.
Тем не менее Кришни не удалось уйти из тронного зала с таким вот ярким последним словом о том, что она еще вымоет свои волосы в крови Духшасаны, потому что когда она была уже почти у выхода, туда вбежала Кунти,...
...которой, видимо, тоже уже в общих чертах рассказали, что там за беспредел творится в тронном зале, и она, конечно же, сразу решила вмешаться – а, может, это Гандхари, когда узнала про беспредел в тронном зале и решила вмешаться, то попросила и ее туда позвать. Однако Кунти всё равно не ожидала увидеть Кришни в таком кошмарном виде,...
...поэтому тут же бросилась к ней, стала хватать ее за руки и спрашивать, что это с ней тут произошло. Кришни вырвалась из рук Кунти, крикнула ей, чтобы она попросила рассказать об этом своего старшего сына, и наконец-то смогла выйти из тронного зала.
Пандавы пока еще не вставали с колен, и Кунти, увидев их среди слуг Дурьодханы, наорала на Дхритараштру, что вот опять он допустил дичь по отношению к семье своего покойного брата.
Тот ей примирительно сказал, что он уже вернул Пандавам свободу, Индрапрастха независима, и Кришни тоже ушла более-менее без претензий.
Тут Дурьодхана снова рванул истерить, и в этот раз Шакуни уж не просто не останавливал его, а еще и послал ему взгляд с призывом истерить на полную мощность. Он развернул перед отцом все свои негодования насчет того, что тот вечно задвигает его интересы, но ведь Пандавы и Кришни стали его слугами по закону, а Индрапрастха это исконная хастинапурская земля и должна вернуться в империю, однако отец в очередной раз принял несправедливое решение в пользу кузенов, хотя сам Юдхиштхира признал, что на этой игре всё происходящее было правомерным, так почему-почему-почему отец опять оказался не на его стороне?!
В какой-то момент Шакуни вклинился в эту истерику, сказав племяннику, чтобы тот прекратил оспаривать царскую волю отца. Потом он обратился к Юдхиштхире и настойчиво, но очень так миролюбиво и просительно,...
...а местами даже со слезами на глазах...
...стал продвигать ему идею, что и в самом деле несогласие Дурьодханы с решением отца можно понять, поэтому Шакуни предлагает компромисс, главной целью которого он видит то, чтобы все в конечном счете разошлись с миром. Предложение Шакуни заключалось в договоре между Хастинапуром и Индрапрастхой о следующем: игра в кости считается отмененной, соответственно, отменяются и все ее правовые последствия, однако поскольку с этими тяжелыми для Юдхиштхиры последствиями он был полностью согласен и признавал их законными, то за их отмену от него требуется сдать Индрапрастху Хастинапуру в аренду на 13 лет, а самому Юдхиштхире, его братьям и Кришни в это время первые 12 лет необходимо жить в изгнании, то есть не вести никакую политическую деятельность и в целом не отсвечивать в общественной жизни, а последний год вообще жить инкогнито; если какие-то условия этого договора Юдхиштхира или остальные нарушат, в частности, если в последний год чье-то инкогнито будет раскрыто, то аренда Индрапрастхи продлевается еще на 13 лет на тех же условиях – 12 лет изгнания и год инкогнито для Юдхиштхиры, его братьев и Кришни с теми же последствиями в случае нарушения условий договора.
Дурьодхана, слыша такое и, по правде говоря, плохо понимая, к чему клонит дядя и в чем идея включать сейчас этот миролюбивый просительный тон, зато прекрасно понимая, что так его поруганное кшатрийское достоинство теперь точно останется без тру-возмездия, а цели его повестки не достигнутыми, был готов в любую секунду продолжить истерить по поводу законности состоявшейся игры в кости и всех ее правовых последствий, но дядя бросал на него требовательные взгляды не открывать рот и не мешать ему. Дурьодхана подчинялся, хотя это давалось ему непросто, но Шакуни не только бросал требовательные взгляды, а еще и предусмотрительно формулировал свои предложения так, чтобы по минимуму упоминать там Кришни - хотя Шакуни наоборот считал правильным признать случившееся с ней здесь жутким перегибом и не жалея слез извиняться за это перед Юдхиштхирой, однако он трезво оценивал скромные возможности племянника сдержать истерику в таком случае, поэтому «эту ненавистную женщину» Шакуни упомянул лишь вскользь и только в том контексте, что она тоже должна уйти в изгнание на 13 лет.
Закончив свою речь, дядя бросил на племянника особо требовательный взгляд, и тот невнятно пробормотал, что такой компромисс его устраивает.
Дхритараштра, который после всех предыдущих наездов на него Дурьодханы, как и всегда в подобных случаях, пришел в замешательство,...
...тоже стал очень просить Юдхиштхиру принять эти условия мирного разрешения сложившейся ситуации.
Младших Пандавов это предложение Шакуни вместе с его миролюбивым просительным тоном и слезами на глазах, мягко говоря, не впечатляло,...
...но Юдхиштхира практически сразу был настроен на согласие,...
...а когда со своими просьбами подключился Дхритараштра, так и вообще сказал, что, само собой, он выполнит волю дяди.
В общем, Юдхиштхира принял то, что хотел впарить ему Шакуни, только попросил у Дхритараштры дать возможность Пандавам все-таки заехать в Индрапрастху и забрать оттуда личные вещи - что тот, конечно, разрешил. Однако когда он уже собрался уходить, предполагая, что все братья тоже пойдут за ним, Арджуна притормозил. Он всем заявил, что весь этот договор – это про Хастинапур и Индрапрастху, и отмененные последствия игры в кости никак не отменили личное отношение Арджуны к ситуации; может быть, Кришни всех простила за случившееся, а вот он никого не простил,...
...в том числе и за то, что тут происходило с ней, но и за всё остальное тоже; поэтому, как только через 13 лет он вернет себе право на общественную жизнь, он сразу же приступит к выполнению данных здесь обещаний: все тут утонут в крови, от Хастинапура камня на камне не останется, а самое главное - он убьет Карну.
Бхима со своей стороны заверил, что и его слова все в силе - но кроме того он голыми руками отправит на тот свет всех братьев Дурьодханы без исключения, а Духшасане не только оторвет руки, но и выпьет кровь из его груди.
На этом Пандавы ушли из тронного зала.
***
Следующим после Пандавов из тронного зала выскочил Бхишма и сразу побежал к дому Шикханди – конечно, его душа требовала успокоения насчет того, что каких вообще достойных наследников можно ожидать от Дурьодханы и неужели Бхишма обречен на бесконечное служение недостойным потомками Сатьявати. Однако и повод для визита у него был – это же он пригласил Шикханди на грандиозную светскую тусовку, которая, разумеется, в свете случившегося отменилась, и ничего не было странного в том, чтобы сообщить генералу об этом лично, извинившись заодно за такое вот ложное приглашение.
Дом Шикханди был ближайшим к Бхишме местом, которое стоило бы проверить на наличие там генерала, но и по времени выходило, что он уже должен был не просто вернуться туда из хастинапурского гарнизона, но и быть где-то в середине процесса загламуривания себя для тусовки. Однако тут Бхишма ошибся, потому что Шикханди же всё по жизни делал существенно быстрее древнебхаратской нормы, в том числе и наводил статусный лоск для светских мероприятий, и ему так много времени для этого не требовалось – поэтому он тоже только подходил к своему дому и даже увидел, как туда заходит Бхишма. Генерал сразу начал морально готовиться к тому, что несмотря на нынешний полный штиль в армейских делах Бхишме вдруг от него понадобилось что-то срочное прямо сейчас, что Шикханди должен немедленно порешать вместо светской тусовки, а когда он вернется, всё успешно порешавши, Бхишма сам организует светскую тусовку именно в его честь – а значит, Шикханди опять не познакомится со своей удивительной сестрой, которая так быстро смогла организовать на месте бесплодной пустыни с рептилоидами независимое сказочно богатое царство, не заценит ее божественную красоту и не узнает, как же ей удалось получить благословение их родителей на ее жуть-адхармичный брак. Правда, увидев Бхишму у себя дома, он тут же понял по тому, в каких слезах и соплях был Великий, что случилось-таки что-то серьезное.
О произошедшем в тронном зале, в том числе и о том, что там случилось с Кришни, Шикханди узнал во всех подробностях - ведь Бхишма затем и пришел к генералу, чтобы вылить на него все эти свои слезы и сопли насчет того, в какой беспредел скатывается их с отцом славная империя, а Бхишма ничего не может с этим поделать и из-за своей клятвы должен верно служить трону Хастинапура, то есть исполнять любую дичь, которую ему прикажет сидящий на нем, и никакого просвета в этом не просматривается, потому что каких вообще достойных наследников можно ожидать от Дурьодханы, и неужели Бхишма обречен на бесконечное служение недостойным потомками Сатьявати. Однако в некоторых местах генерал не стеснялся его расспрашивать, и на фоне общего негодования всем произошедшим с его сестрой, был момент, который отдельно отозвался в душе Шикханди - как Кришни стерла со лба знак замужней женщины и бросила брачную корону под ноги Пандавам, сказав им, что они ей больше не мужья, вроде как сам Шикханди смазал тилаку своего царского рода и бросил бусы принца Панчала под ноги Друпаде, крикнув, что тот ему больше не отец.
Особенно не стеснялся Шикханди расспрашивать Бхишму там, где речь пошла о роли Карны в унижениях его сестры, пытаясь найти в этих подробностях основания для того, чтобы списать услышанное на общую неприязнь Великого к Карне. Бхишма здесь тоже ничего не скрывал, и попытки оказались тщетными – и это стало, конечно, самым шок-контентом для Шикханди.
Короче, из всего услышанного условно позитивно Шикханди воспринял разве что то, как явно его сестра объявила о своих намерениях отомстить обидчику за издевательства над ней – и у Шикханди не было ни тени сомнения в том, что у его сестры в этом направлении всё получится и она обязательно вымоет волосы в крови Духшасаны.
В самом начале встречи с Бхишмой генерал, как всегда, получил от него команду «вольно», но, как всегда, и после нее продолжал хорошо держать лицо перед Великим, поэтому во всех местах своего рассказа Бхишма получал по глазам фирменным пламенем никак не больше обычного. Однако как только Бхишма ушел – значительно более спокойным, чем пришел, - генерал, хоть и был без бронежилета, соответственно, снимать его не было необходимости, сложил руки перед грудью, как в молитве, и про себя высказал свою благодарность якше. Она, впрочем, тоже оказалась не совсем традиционной – в этот раз он поблагодарил Стхуну не за то, что его помощь дает Шикханди возможность жить так, как ему интересно, а за то, что ни один мужчина теперь не может воспринять его как женщину; однако концовка благодарности была обычной – Шикханди попросил у Всевышнего всего самого хорошего для водопада якши.
Потом Шикханди, ожидаемо, бросился со всеми своими эмоциями в храм Шивы обстоятельно объяснять своему божественному покровителю, что он не видит никакого смысла в честном служении этой дегенеративной династии, но нарушать присягу для него не вариант именно потому, что сам же Махадева обозначил для него верность своим клятвам воина как путь к успеху; так, может быть, Шикханди еще в самом начале ошибся, приняв предложение якши, и ему стоило таки прыгнуть в водопад, как он и хотел – тогда Шикханди прямо сейчас готов поехать туда и вернуть якше его возможность материализовывать свой дух, избавившись таким образом от присяги, но пусть Махадева даст ему после этого такую жизнь, в которой он мог бы вынести из хастинапурских дворцов всех этих выродков, начиная с Бхишмы, чтобы они перестали воспроизводить здесь свои пороки.
На такой отчаянной ноте Шикханди вышел из своего молитвенного транса и вдруг подумал, что сегодня в этом храме была его сестра - и чем для нее закончилось это подлое признание ее членом династии Куру, а он не смог ей никак помочь, и ему сегодня снова не удалось даже увидеть ее. Это придало ему дополнительной решимости сейчас ехать к водопаду, чтобы покончить с собой, и он двинулся из храма на своей обычной пятой передаче.
На выходе Шикханди столкнулся с женщиной, которая приблизительно на той же скорости хотела войти в храм – ее мы еще не встречали, да и не встретим больше, но, в принципе, практически сразу стало понятно, кто это, без всяких прямых указаний. Как и положено в Древней Бхарате, женщина была неопределенно молодого возраста, и сейчас она была загламурена до полной потери естественного человеческого облика. Кроме невероятного количества макияжа на ней был миллион украшений, в том числе и брачная корона на голове. Огонь в глазах, да и в целом темперамент, в общих чертах были похожи на то, что мы постоянно наблюдаем у Шикханди, хотя прямого внешнего сходства, конечно, не просматривалось – по понятным причинам у Шикханди ни с кем из персонажей истории прямого внешнего сходства не просматривается.
Когда они разошлись после столкновения, Шикханди извинился и начал отвешивать всякие поклоны, которые женщине с таким внешним видом явно полагались по статусу, только она его быстро остановила и очень просто - можно даже сказать фамильярно - потребовала, что, мол, не надо ку, и весело сказала, что где же она еще может найти Шикханди, как не в храме Шивы. В отличие от команды «вольно» от Бхишмы с требованием женщины у генерала явно не было никаких проблем – он тут же заметно расслабился и спросил, для чего она его здесь искала. Она сказала, что это была шутка, а на самом деле у них же есть еще одна преданная Шиве, вроде Шикханди – вот ее она и ищет, но почему это друг до сих пор одет не в парадное, ведь он же говорил, что Бхишма пригласил его на грандиозную светскую тусовку и он обязательно придет. Шикханди уклончиво ответил, что тусовки не будет, потому что все уже успели перессориться, и он хотел бы теперь вернуться к своим армейским делам - тем самым явно намекая женщине, чтобы она его не задерживала, потому что эта внезапно возникшая непринужденная дружеская беседа нисколько не изменила его намерений сейчас ехать к водопаду, чтобы покончить с собой.
Женщина, похоже, совсем не удивилась, что все перессорились, но немного все-таки расстроилась из-за того, что тусовка не состоится. Она сказала, что как же жаль, что всё отменилось - она планировала на этом мероприятии сообщить, что ждет ребенка. Шикханди начал формулировать поздравления по поводу такой радостной для ее семьи новости, но только подруга вдруг перебила его - типа, ой, я же хотела это там сказать, чтобы узнали сразу все одновременно, а получилось, что ты узнал первым. Шикханди в той же дружеской манере их общения, то есть просто и тоже немного фамильярно, выразился в том смысле, что тут нет проблемы - подруга сама может организовать светское мероприятие для этого, и он ждет приглашения, а то, что она только что сказала, он забыл уже, так что там и для него это станет новостью. Он еще что-то хотел сказать на эту тему, однако вдруг осекся - наверное, он подумал, что на самом деле подруга не сможет больше никуда его пригласить. Но женщина пришла в невероятное волнение и оооооооооочень темпераментно ему заявила, что нет-нет-нет, это не может быть простой случайностью - тут она указала на лингам, который был хорошо виден в проеме входа в храм, у которого они стояли - это Шива дал ей понять, что он исполнил ее желание; и это же Шикханди ей всегда говорил, что Махадева способен исполнять абсолютно любые желания, и вообще, Шикханди может отказать ей, но он не может отказать своему божественному покровителю. Шикханди перевел взгляд с ее счастливого лица на лингам, и перед его глазами прошли сцены из прошлого, между которыми этот лингам показывали очень крупным планом как указание на то, что в его голове от этих воспоминаний складывался месседж от Шивы: 1) как в день Икс, о котором Шикханди недавно вспоминал в контексте отказа сестры от мужей, он хотел убедить Друпаду, что даже если тот отдаст корону Панчала Ашваттхаме, то его потомки все равно смогут править их царством, и совсем не важно, что никто не будет знать об этом – важно то, что это будет реальностью; 2) как в день коронации Ашваттхамы Шикханди сильно расстраивался в главном храме Шивы в Кампилье по поводу того, что, став материализацией духа водопада, он потерял обычную человеческую возможность иметь детей; 3) как Гандхари сказала ему, что отдала свои благословения от Шивы его потомкам для их успешного правления Хастинапуром; 4) как Гандхари волновалась, что свои благословения от Шивы Шикханди точно хотел использовать, чтобы в его жизни произошли какие-то совсем уж чудесные чудеса, а в итоге они уйдут на то, чтобы Дурьодхана женился; 5) сцена, которую раньше не показывали - молоденький Шикханди, еще без усов и бороды, ласково трепал лошадку, верхом на которой сидела эта женщина, только она была одета попроще, чем сейчас, и не так отчаянно наштукатурена, от чего казалась совсем юной - и он сказал ей, что Махадева может исполнять абсолютно любые, даже самые невероятные желания. На закуску нам напомнили, как прямо только что Шикханди просил у Шивы такую жизнь, которая даст ему возможность избавить Хастинапур от его царствующих дегенератов.
От всего этого Шикханди тоже пришел в невероятное волнение и сказал женщине, что тут как раз наоборот - это Махадева в очередной раз милостиво не отказал ему в его желаниях и попутно ответил на его вопросы; и, без сомнения, Шива может исполнять даже самые невероятные желания, однако в данном случае без силы ее любви и ее жертвы ради того, чтобы быть рядом с ним, Махадева точно не стал бы делать такого. Видимо, то, что Шикханди сразу признал без всяких колебаний, сомнений и прочих дополнительных вопросов всемогущество не только Шивы, но и ее любви обрадовало женщину еще больше, и он получил огромное количество лучей обожания из ее огненных глаз, а еще слова, что любовь-то на 100% заслуженная, и никого нет и не будет лучше его; только пусть теперь Шикханди попросит у Шивы, чтобы их ребенок был похож на нее - ее собственные молитвы в этом отношении будут бесполезны, потому что она не сможет просить о таком от всей души. Шикханди как-то особо сверкнул своими огненными глазами и сказал, что никого из небожителей не нужно беспокоить по этому поводу – Шива знает, что делает, и ее муж точно не догадается, на кого именно из соседей похож их ребенок. Тут женщина как-то смутилась и спросила, почему он так резко поменял свое мнение насчет ее мужа - ведь раньше он ей говорил, что тот, как и всякий другой человек, имеет право на то, чтобы в его семье появлялись именно его дети, и нарушать это право бесчестно. Шикханди еще раз сверкнул глазами, усмехнулся и сказал, что его мнение по этому вопросу теперь не имеет значения, раз сам Шива решил, что ее муж не имеет такого права. Тогда женщина очень страстно и восторженно поблагодарила Шиву за подтверждение того, что она не раз говорила Шикханди - только он может быть отцом ее детей, и добавила, что если у них родится дочь – то пусть Шикханди так же хорошо научит ее верховой езде, как он научил ее, а если сын, то пусть Шикханди обучит его воинскому искусству – и тот станет таким же славным воином и полководцем, как его отец. Он ответил, что в любом случае на всё, что у него есть, по справедливости имеют право ее дети как внуки ее отца, в том числе на все его знания и умения, поэтому, конечно, он всё это им передаст, когда понадобится, но на самом деле лучше всего будет, если у ее детей получится стать теми, кем они сами захотят.
***
Пандавы, конечно, не рассчитывали, что Кришни будет их дожидаться, поэтому не удивились, что она на царской колеснице уже уехала в Индрапрастху. Наверное, верхом на лошадях они могли бы догнать ее, но, видимо, не очень они и хотели вести предстоящий сложный разговор в дороге. В любом случае, когда они заехали на дворцовую территорию,...
...Кришни уже вернулась, хотя и совсем недавно. Их встретила перепуганная Субхадра...
...с вопросами, что произошло - сама Кришни ей ничего не рассказала, а сразу ушла на свою личную часть дворца и никого там видеть не хочет. Кстати, Субхадра даже мысли не допускала, что Кришни пострадала от насилия, а предполагала, что это был несчастный случай, и пыталась узнать не только какой именно, но и как так получилось, что они оставили ее в таком состоянии и приехали по отдельности – и Пандавам как-то не очень приятно было слышать такие вопросы.
Субхадру они в подробности не посвятили, и Арджуна сказал ей, что всё самое плохое уже позади - и пусть она
Во дворце Пандавы сразу спросили у служанок Кришни, что там с ней, и, конечно, тоже ничего особо хорошего не услышали – после того, как они помогли ей намазать ее многочисленные ушибы и вообще привести внешний вид в тот условный порядок, который возможен при таких побоях, она всех выгнала и сказала, чтобы никто к ней не заходил, в том числе и прислуга. Юдхиштхира им сказал, что когда она кого-то все-таки позовет, чтобы ей передали, что они вернулись и очень хотят с ней поговорить – и еще записку написал, чтобы она позволила ему загладить вину перед ней. Сахадева хоть в записку, конечно, не заглядывал, но отметил, что если брат не написал там, что разговор очень важный, срочный и касается Индрапрастхи, то Кришни они увидят нескоро; так что пусть напишет именно так, тем более что это чистая правда - о договоре с Хастинапуром и о необходимости прямо сейчас покинуть Индрапрастху им надо сообщить ей таки в первую очередь. Юдхиштхира вздохнул, что-то там довольно неохотно приписал и отдал записку служанке.
Потом Пандавы пошли в соседнюю комнату, сели там кто куда и стали ждать возможности поговорить с Кришни или хотя бы известий о ней от прислуги.
Сахадева был прав - вскоре Кришни зашла в ту комнату и сразу с порога сказала Юдхиштхире, что, мол, чего тут расселся – собрал свои вещи и вон из страны вместе со своими братьями, или он думает, что после того, что было в Хастинапуре, она будет ходить с ними по одной Индрапрастхе?!
Пандавы на самом деле, как только ее увидели, сразу вскочили со своих мест – и снова у них на лицах появились мучительные выражения от ее нынешнего внешнего вида. Ее лицо уже не было залито кровью, но его сине-красный цвет, следы сильных ушибов и отечность тоже были зрелищем очень далеким от его обычной божественной красоты, а свои волосы она оставила распущенными, что позволялось древнебхаратской женщине при незамужнем статусе.
На свои попытки просить прощения у Кришни, а также рассказать ей, что в тронном зале после ее ухода было принято решение отменить все результаты игры в кости в обмен на специфические условия аренды Индрапрастхи Хастинапуром, по которым, в частности, сейчас они все должны уйти в изгнание, Юдхиштхира получил от нее ряд гневных замечаний. Во-первых, почему, если он отменил результаты игры в кости, ее побои сейчас не отменились, а все по-прежнему при ней? - Если он решил отменить, как посидел за игровым столом, повозил по нему фишками, а потом немного постоял на коленках без короны, и пошляться 12 лет по лесам со своими братьями – то ей это безразлично, однако она ничего не отменяла, и Духшасана всё так же тащил ее за волосы, а потом побил ею об пол, пытаясь раздеть. Во-вторых, почему он вообще что-то там решал и о чем-то договаривался по поводу ее царства? - Дхритараштра признал ее царицей Индрапрастхи, и она ни на какие договора аренды не соглашалась, а Юдхиштхира сейчас просто вольный кшатрий, за чью свободу она зачем-то попросила на свою голову, и в его услугах она здесь не нуждается, равно как и в услугах его братьев, поэтому они все должны сейчас же свалить из ее царства. Юдхиштхира еще немного попытался ее уговорить принять ситуацию – то есть пойти с ними сейчас в изгнание, а Индрапрастху на 13 лет отдать Хастинапуру, иначе это точно будет война с ним за отказ от соблюдения договоренностей, но совершенно напрасно – Кришни только еще злее и агрессивнее указывала ему на то, что отношения Индрапрастхи с Хастинапуром его больше не касаются, а вот это его решение признать игру в кости несостоявшейся есть откровенная демонстрация полного презрения к пережитому ей насилию. В итоге всё, естественно, сводилось к тому, что Пандавы должны немедленно покинуть ее царство.
Братья Юдхиштхиры, конечно, тоже поначалу пробовали в чем-то убеждать Кришни и просить у нее прощения за случившееся в Хастинапуре, но быстро поняли, что она их сознательно игнорирует, подразумевая, что с ними нет смысла о чем-то разговаривать, если всё равно они делают то, что им говорит старший брат - и уже не вмешивались, а только слушали.
У Юдхиштхиры быстро закончились идеи, что ему теперь с этим делать, потому что действительно претензии Кришни имели основания: когда она уходила из тронного зала, Дхритараштра признал ее царицей Индрапрастхи, а им подарил лишь свободу, и только потом Шакуни отвлек внимание от этого положения вещей идеей полной отмены результатов игры в кости, при этом вопрос, может ли вообще Юдхиштхира сейчас что-то отменять от имени Индрапрастхи никак не всплыл, и вышло, что за согласие на отмену результатов игры он получил от Хастинапура признание себя царем Индрапрастхи. В отчаянии он взял в комнате все необходимые девайсы для разведения огня, разложил на столе и, не глядя на Бхиму, сказал ему, что тот дал клятву сжечь его руки, если он проиграет Кришни – и сейчас он должен ее выполнить.
Бхима стал слезно просить брата позволить ему скипнуть эту клятву,...
...но Юдхиштхира ответил, что если Бхима выполнял его требование повиноваться Дурьодхане даже тогда, когда Кришни нужна была защита, то пусть уж и выполнение этой своей клятвы воспринимает как приказ старшего брата.
Бхима уныло и со слезами на глазах собирался идти к столу,...
...однако там уже оказалась Кришни, которая раскидала все эти девайсы в разные стороны и наорала на Юдхиштхиру, чтобы тот сначала убрался вместе со своими братьями из ее Индрапрастхи, а потом уже творил любую дичь на свое усмотрение.
Потом она повернулась к Бхиме и ему еще покричала – впервые, кстати, здесь обратившись к кому-то из Пандавов, кроме Юдхиштхиры, - что какая вообще клятва и о чем он – его старший брат всё отменил, то есть на нее не играл, а клятв никто никаких не давал и за волосы ее не тащил. Но Бхима нисколько не стушевался, а наоборот, сразу вышел из того унылого состояния, в которое его привела необходимость жечь руки брата – прямо скажем, он был безумно благодарен Кришни за то, что она остановила его.
Однако из этой благодарности Бхиму очень быстро выкинуло приблизительно в то же состояние, в котором была Кришни, и он проревел ей, что он без всяких клятв убьет всех братьев-Кауравов, Дурьодхану перед смертью помучает с особым пристрастием, а ее волосы сам лично вымоет в крови Духшасаны.
Кришни покричала в ответ, что, мол, слова-слова, и так она кровь Духшасаны точно никогда не увидит,...
...если будет надеяться, что Пандавы станут выполнять свои фейковые обещания ей,...
...но не подскажет ли ей кто-нибудь из них, почему это их законопослушный брат до сих пор здесь, а не движется вместе с остальными в сторону границы, когда она уже не раз приказала им всем убраться из Индрапрастхи.
Короче, никакого конструктивного диалога там не было, но во время этих разборок на дворцовую территорию заехал в своей колеснице суровый кое-кто.
Видимо, Кришна как воплощение Всевышнего, для которого все люди, как открытые книги, хорошо понимал, что никакого конструктивного диалога без него там и не будет, то есть комбинация опасносте – а война, на которую он собирался уезжать в 144-й серии, наверное, или уже закончилась, или перешла в ту стадию, когда там и без Кришны могли справиться; хотя нельзя исключать и вариант, что для его решения немедленно покинуть поле боя и отправиться к друзьям в Индрапрастху стадия войны не имела значения, поскольку комбинация ему была в любом случае дороже, чем какие-то тёрки царя Шальвы с Дваракой.