«Обзор сериала Махабхарата» (Махабхарата-2013, антифанфик). Серия 207
Выброшенные награды
Храм Шивы, в котором Шикханди собирался консультироваться со своим божественным покровителем по поводу дальнейших действий, на самом деле был не близко от города, поэтому когда Кунти и Карна доскакали до того места, солнце уже хорошо так поднялось над горизонтом. Кунти была довольна, что они так рано двинулись в сторону Курукшетры – как она и хотела, но сейчас она еще надеялась, что генерал уже уехал из храма, причем в какую-то другую сторону. Она, разумеется, была ему очень признательна за участие в спасении Карны, однако с радостью пожертвовала бы возможностью лично поблагодарить генерала ради того, чтобы он избавил ее сыновей от необходимости меряться с ним полководческими способностями, а в качестве бонуса – избавил ее и Карну от своего общества третьего лишнего в их дальнейшем пути. Карна хотел ровно обратного по обоим пунктам – чтобы Шикханди уже сегодня был там, где ему и положено, то есть в лагере «красных», и чтобы он не отказался от его компании в их дальнейшем пути, что стало бы знаком восстановления былой дружбы.
Еще издалека Карна заметил возле храма лошадь Шикханди. Когда он об этом радостно объявил Кунти, она скорректировала свои надежды - стала рассчитывать на то, что генерал сейчас уедет отсюда куда-то в другую сторону, и таким образом она сама скоро привезет сыновьям замечательную новость о том, что в этой войне им не придется меряться с ним полководческими способностями.
Шикханди как раз вышел из храма и стал осматриваться вокруг – явно в поисках знака от Шивы. Долго он не осматривался, потому что практически сразу его внимательный взгляд выцепил из окружающей действительности Карну, что, кажется, генерал воспринял очень позитивно. Пока Шикханди дошел до своего коня, туда подъехали Кунти и Карна. Генерал прежде всего поздоровался с Кунти со всеми полагающимися «ку», улыбнулся ей и сказал, - глядя уже больше на «новенького» Карну, - что когда на пути сюда с него и с его лошади вдруг исчезла вся кровь, он понял, что всё получилось – и сейчас очень рад, что не ошибся. Кунти ему тоже улыбнулась, поблагодарила за помощь и участие, а потом сказала, что она, пожалуй, ненадолго зайдет в храм.
Карна развернул перед Шикханди свою горячую благодарность за спасение его жизни, но Шикханди сказал, что его участие было, так сказать, техническим. Карна возразил – он же помнит, что идея о милости Сурьи принадлежала как раз Шикханди, и он теперь в вечном долгу перед генералом. Шикханди ответил, что как бы там ни было, а милость Сурьи заслужил не он, а царица Кунти… кстати, вернул ли ему его божественный покровитель непробиваемый бронежилет?
Шикханди задал этот вопрос вполне нейтральным тоном, без какого-то подтекста, однако Карна в очередной раз очень эмоционально и пафосно рассказал, что с его лучным мастерством ему не нужен никакой бронежилет и прочие божественные благословения – достаточно того, что он благословлен способностями, которые делают его непобедимым!
Генерал послушал все эти пояснения, которых он не просил, насчет того, почему Карне ок, что у него теперь нет непробиваемого бронежилета, и благодарно посмотрел в сторону храма Шивы.
Карна, закончив свою речь, спросил у Шикханди – мол, он же сейчас возвращается на Курукшетру? Тот ответил, что да, конечно – и опять бросил благодарный взгляд в сторону храма Шивы. Однако Шикханди не вскочил в седло, а стал – как он часто это делает, если не спешит – мимимишно трепать свою лошадку. Карна это воспринял как то, что Шикханди без всяких дополнительных слов и предложений собирается дождаться Кунти из храма, чтобы ехать на Курукшетру втроем – и его, конечно, порадовало, что генерал, вроде бы, настроен по отношению к нему «как раньше».
Генерал, поглаживая лошадку, на самом деле больше смотрел в сторону храма. И вдруг он вспомнил вчерашний разговор с Кришной в госпитале – как тот сказал, что Шикханди не способен на тру-преданность своему божественному покровителю, несмотря ни на какую его благосклонность: хоть и поклоняется, а "в лес" посматривает.
Шикханди взглянул на улыбающегося ему Карну уже совсем другими глазами и вдруг заговорил с ним не «как раньше», а перешел на совершенно холодный деловой тон. Он сказал, что, мол, если Карна действительно чувствует себя должным ему за спасение, то хорошо бы им рассчитаться прямо сейчас. Карна немного удивился, но подтвердил, что готов выполнить любую просьбу генерала. Тут Шикханди очень вкратце рассказал ему, что еще тогда, когда он понял, что хочет чего-то большего для себя в армии, чем просто где-то сложить голову дашарнским нонеймом – а это случилось с ним так рано, что он толком и не помнит себя без армейских амбиций, - он захотел, в частности, достать себе какое-то ценное оружие, и когда он еще служил в Каши, у него появилась безотказная стрела; но потом Шикханди убедился, что у него слишком беспокойный ум для того, чтобы применить такое оружие с реальной пользой, поэтому она у него просто лежала без дела, а поскольку срок годности там не ограничен, то со временем он решил, что она станет подарком Лакшмане на его первый царский успех; однако сейчас он хотел бы попросить Карну забрать эту стрелу себе – Карна действительно великий лучный мастер, и это будет правильно, чтобы такое оружие было именно у него – тем более что оно может в этой войне сильно пригодиться, - а Лакшмана сам себе нааскезит то, что ему нужно. Карна сказал, что это, конечно, невероятно дорогой подарок, но если Шикханди считает, что в этой войне безотказная стрела должна быть в его колчане, то он с радостью примет ее. Особенно приятно было Карне то, что Шикханди признал его великим мастером – так что даже внезапно ставший холодным тон генерала перестал его сильно смущать.
В общем, Шикханди передал Карне мантру, с помощью которой тот один раз сможет любую свою стрелу сделать такой вот «безотказной». Они немного поговорили, как именно она работает, но больше для зрителя, конечно – Карна знал, о чем речь: стрелять ею надо, находясь прямо напротив врага – и от смерти его может спасти разве что благословение, полученное прямо от кого-то из богов. Шикханди сказал, что тот непробиваемый бронежилет, которым Карну благословил Сурья, такая стрела, конечно, не пробила бы, и Карна всё равно остался бы невредимым, а вот, например, благословение на смерть по желанию, которое Бхишма получил от своего отца, она бы уничтожила вместе с Бхишмой.
Карна опять пустился во всякие благодарности генералу, отметив при этом, что дружеское расположение генерала всё равно намного ценнее даже самого ценного оружия, вроде этой безотказной стрелы… и вообще как же Карне не хватало в последние годы дружбы генерала, а в Анге всё напоминает ему о Шикханди. Деловой тон генерала из холодного стал вообще ледяным, и он ответил Карне, что ничего личного – Шива помог ему получить безотказную стрелу, однако не благословил его на ее успешное применение, и Шикханди сейчас просто сделал то, что должен был сделать с этим подарком Махадевы еще очень давно – отдал его тому, кто может его использовать; а что касается дружбы, то это, возможно, Карне не хватало его дружбы, а вот сам Шикханди в последние годы прекрасно обходился без Карны.
С этими словами Шикханди запрыгнул на лошадь и ускакал своим обычным быстрым галопом. Карна остался в полном недоумении, что вообще случилось и почему генерал вдруг так резко сменил свой изначально приветливый настрой по отношению к нему, но при этом подарил ему такое ценное оружие.
Из этого ступора Карну вывела снова появившаяся там Кунти. Видя стремительно исчезающего Шикханди, она радостно спросила – генерал решил не возвращаться на Курукшетру? Карна расстроено сказал, что нет – генерал вернется, но он просто не захотел ехать с ним. Кунти тоже расстроилась, что не сможет привезти своим сыновьям прекрасную новость о том, что им не придется в этой войне меряться с генералом полководческими способностями, и в качестве утешения у нее осталось лишь то, что в дороге Шикханди все-таки не станет им с Карной третьим лишним.
***
В стороне от обоих лагерей и «красные», и «белые» совместно выделили место для кремации, где предполагалось после каждого дня битвы сжигать погибших.
Дрова уже сложили «шалашами» для будущих погребальных костров.
Сейчас тут в одиночестве страдал Бхишма.
Душа, конечно, вовсю сигнализировала ему на подсознательном уровне, что всё хорошо и освобождение близко, потому что теперь Шикханди совсем скоро обязательно вызволит ее из тюрьмы человеческого тела! Однако после разговора с Кришной эти непонятные сознанию сигналы Бхишму совсем не радовали и не обнадеживали, а возвращали к тому моменту, когда он впервые увидел Шикханди в Анге и остро почувствовал, что с этим молодым человеком что-то не так – до такой степени, что даже не сразу получилось благословить его на победу в войне.
Шикханди как раз с этой стороны подъезжал к лагерю «красных», увидел Бхишму и решил, что будет правильно прямо здесь обнаружить свое присутствие и рассказать Великому, почему он так долго отсутствовал без предупреждения. Разумеется, генерал ожидал, что факт спасения Карны не вызовет там абсолютно никакого восторга, однако никаких обоснованных претензий за это Бхишма предъявить ему не мог.
Бхишма тоже издалека увидел Шикханди,…
...и было много лирической музыки «я сложу перед вами свое оружие».
Но как только генерал оказался прямо перед своим командиром, вся лирика прошла, и Бхишма включил мега-грозный режим. Он сказал, что всё знает о темном прошлом Шикханди – что он не тру-мужчина, поэтому он не то что не должен близко подходить к армии, а ему вообще нельзя отсвечивать в общественной жизни. Генерал сначала попытался всё отрицать – особенно насчет того, что ему нельзя близко подходить к армии. Он сказал, что Бхишма это всё придумал для того, чтобы убрать его с поля боя и так обеспечить победу любимым внукам – но ничего не получится, потому что Шикханди никогда не нарушал закон и устав, а если у Бхишмы другое мнение, то пусть его судит армейский суд. Бхишма всё также грозно ответил, что никакого армейского суда Шикханди не заслужил, потому что вся его воинская служба это обман и жуть-адхарма - и хорошо бы ему искупить свои грехи самостоятельно и пройти очищение огнем, а не дожидаться, пока такой приговор ему вынесет гражданский суд, но в любом случае здесь на Курукшетре Шикханди лучше не испытывать дальше его терпение, а убраться если не в погребальный костер, то в какое-нибудь суровое отшельничество и больше никогда и нигде не отсвечивать в общественной жизни. Шикханди сказал, что Бхишма не дождется, чтобы он из-за него вошел в погребальный костер, но как быть с тем, что Бхишма пятнадцать лет рассказывал ему на своем балкончике, как Шикханди прекрасен на поле боя и за его присутствие там засыпал ништяками в таком количестве, что теперь все в Хастинапуре думают, что он сын Бхишмы. Тот сказал, что всё это было из-за того, что Шикханди нарушил свою дхарму и всё время обманывал его – и за это он должен быть наказан, но если Шикханди сейчас добровольно уберется в суровое отшельничество и не будет больше отсвечивать в общественной жизни, то Бхишма, так и быть, простит ему этот жуть-адхармичный обман. Генерал ответил, что если бы он мог себе позволить обманывать Бхишму, то это он бы уже давно сгорел в погребальном костре, а от Хастинапура не осталось бы камня на камне – но Бхишма спас себя и свой Хастинапур, заставив Шикханди служить ему и его дегенеративной династии, что генерал все эти годы честно делал, и он не будет шляться по лесам из-за того, что Бхишма вдруг решил, что Шикханди слишком верно служит не тем его внукам, каким он хотел бы. Бхишма сказал, что тут Шикханди ошибается – дело не в том, каким его внукам он служит, а в том, что он совершил чудовищный грех и не имеет права подходить ни к войску Пандавов, ни к войску Кауравов, ни вообще к обществу. Шикханди опять сказал, что позавчера Бхишма очень даже хотел, чтобы он подошел к войску Пандавов, и то, что сейчас Бхишма требует от него убраться с поля боя - это какое-то инфернальное лицемерие, но что еще ждать от хастинапурских выродков.
К этому моменту Шикханди уже не сильно стеснялся в выражениях, и Бхишма даже представить раньше не мог, что генерал способен смотреть на него с такой ненавистью. Не то, чтобы это как-то снизило решимость Бхишмы убрать Шикханди с Курукшетры и из общественной жизни, но определенно он такого совсем не ожидал.
В итоге генерал крикнул Бхишме, что он сейчас уедет – но он обязательно вернется, и Бхишма, горя в аду, увидит оттуда, какое сокрушительное поражение Шикханди обеспечит его любимым внукам, Дурьодхана займет трон Хастинапура вместе со всей своей неправедностью, Юдхиштхире не достанется ни клочка исконной хастинапурской земли несмотря на то, что царица Сатьявати выбрала его своим преемником, а Шикханди как успешно отсвечивал в общественной жизни, так и будет отсвечивать – займет место главнокомандующего армии Хастинапура, и на этой должности ему будет отдельно приятно знать, что это против скрепной дхармы, а значит, добавляет Бхишме адских мук.
Шикханди уже запрыгнул назад на свою лошадь, но прежде чем ускакать оттуда своим быстрым галопом, он еще добавил, что раз Бхишма, как оказалось, двадцать лет награждал его за то, что он мужчина, то такие награды ему стыдно носить на себе – и с этими словами сорвал с шеи свои многочисленные бусы и бросил их под ноги Бхишме.
Потом туда же полетел генеральский кокошник. Короче, теперь пришла очередь Шикханди вслед за Кунти ощутить дежавю.
***
В шатре Юдхиштхиры Кунти очень невнятно рассказала о спасении Карны – основную роль в этом, по ее словам, сыграл Шикханди, а ее участие свелось к тому, что генералу нужно было место, где когда-нибудь проявлялся Сурья, а у нее на родине такое есть, и она показала ему, где это. Кроме Пандавов, это слушали Кришна, Друпада и Дхриштадьюмна, и последний спросил – значит, и Карна, и Шикханди уже вернулись в лагерь «красных»? Кунти ответила, что да, оба уже должны быть там. Друпада сразу спросил у Кришны, не стоит ли ему в таком случае съездить сейчас к Кауравам, как они раньше обсуждали, чтобы предложить… Тут он немного замялся, но потом быстро закончил фразу – чтобы предложить генералу перейти на их сторону, однако причина заминки была очевидна – ему явно было тяжело назвать генерала по имени. Кришна сказал, что Кунти ошибается - только Карна вернулся в лагерь «красных», а Шикханди там в ближайшее время точно не будет; и хотя всё пошло несколько не так, как планировалось в комбинации, но всё равно неплохо - Кауравы потеряли возможность одержать быструю победу в этой войне.
У Друпады от этого известия возникли какие-то противоречивые чувства, а вот все остальные обрадовались – в свете произошедшего вчера даже Арджуна уже не особо напрягся от того факта, что друг не верит в его полководческие способности. Однако он поинтересовался у Кунти, вернул ли Сурья Карне непробиваемый бронежилет, и когда узнал, что нет, то вот тут-таки расстроился – в очередной раз очень эмоционально и пафосно рассказал, что теперь Карна перестал быть его достойным соперником, и победа над ним не принесет Арджуне ни славы, ни даже удовлетворения, а только даст ему возможность выполнить свою клятву и убить Карну за то, что было на игре в кости.
Кунти это послушала, вышла из шатра и поехала в лагерь Кауравов – но в этот раз не на своем коне, а на колеснице.