«Обзор сериала Махабхарата» (Махабхарата-2013, антифанфик). Серия 165

[Чернышёва]

Предположение Шакуни

Пандавы и Кришни благополучно добрались до заранее приготовленного укрытия в лесу. Там они смогли безопасно провести ночь перед тем, как на восходе солнца Яма проявился перед ними, чтобы выполнить данное братьям в 160-й серии обещание и на год благословить их всех другой внешностью. Сразу напишу, что здесь в сериал зайдут пять других актеров, которые будут следующие несколько серий изображать благословленных Ямой Кришни и Пандавов, кроме Арджуны, и они действительно не будут иметь никакого внешнего сходства с основным кастом за исключением комплекции в общих чертах – мужчины останутся «мясокомбинатными», особенно Бхима, а Кришни хрупкой и изящной женщиной. Кстати, на ней Яма, видимо, решил оторваться и вложил в ее новую внешность весь свой перфекционизм – и она получилась невероятной красавицей, хотя, как и остальные четверо, с совершенно другими чертами лица. Накула тоже остался красавчиком, а остальные трое получили пусть и другие, но такие же малопримечательные лица, как у них и были. Однако кроме черт лица Яма изменил им всем еще очень важные для распознавания характеристики – голос и рост: все стали выше, кроме Бхимы, который как раз стал пониже, но полностью сохранил свои нечеловеческие возможности в смысле физической силы.
Арджуну будет играть тот же актер, потому что, как мы скоро узнаем, у него была своя идея, как ему провести этот год, и для ее осуществления он попросил у Ямы дать ему другое благословение – и тот, признав замену равноценной, Арджуне не отказал.

Вечером в укрытии Кришни не отрывалась от прекрасного Арджуны, а тот всячески ее отвлекал от пережитого и настраивал на позитивную волну своими разговорами на разные темы. Он горячо поблагодарил Кришни за то, о чем ему рассказал Кришна во время одного из своих визитов к «подножию горы К.» - она сделала реальностью его мечту о том, чтобы матерью его сына была такая замечательная женщина, и остался всего год до того, как все они смогут увидеть своих детей. Он отметил, что она не разучилась готовить от того, что он не смог попробовать ее приветственный обед, а известность санатория дошла и до «подножия горы К.», и пусть Арджуне не удалось заценить его воочию, но он никуда не исчез, и друг, отправляя туда Кришни, несомненно думал не только о ее благе и о сверхзадаче, но и о благе всех причастных к этому санаторию. Также Арджуна заверил Кришни, что ей не нужно беспокоиться о том, что в Матсьи он не сможет без знакомств устроиться в бэнд царского двора и ему придется идти на какую-то совсем уж неквалифицированную работу типа грузчика – всё будет хорошо, и он обязательно устроится там наилучшим возможным образом. Потом он перешел к тому, как успешно он перевыполнил спецзадание - и в его колчане теперь имеется достаточное количество ядерных боеголовок наконечников для того, чтобы не оставить камня на камне не то что в Хастинапуре, но и во всей Вселенной, при этом он не сильно-то и облучился и никакая медпомощь ему не нужна. Дальше Арджуна продолжил рассказывать уже всем о своей работе на «горе К.» – и тоже на очень позитивной волне, то есть о том, какие там у него были забавные и интересные случаи. Кришни, конечно, всё это внимательно слушала и пыталась по его рассказу понять, не связаны ли его такие в целом приятные впечатления от изгнания и желание перевыполнить спецзадание с тем, что он там за 12 лет в кого-то влюбился на секретном объекте. Под эти рассказы Арджуны и собственные размышления, не потеряла ли она навсегда надежду расположить к себе его сердце, Кришни заснула рядом с ним – нормальным спокойным сном без всяких кошмарных интерпретаций того, что с ней произошло в этот день.

***
Когда уже светало, и Яма должен был совсем скоро проявиться, Арджуна разбудил Кришни...


...и она впервые в жизни получила возможность начать новый день с его прекрасного «натурального» вида, что сразу настроило ее на успешное преодоление любых предстоящих трудностей, а сам Арджуна получил от нее взгляд, полный любви и обожания. Кстати, это утро вообще станет в истории последним шансом для Кришни посмотреть не только на Арджуну, но и на остальных Пандавов в «натуральном» виде.
Кришни сказала Арджуне, что, мол, она же вчера не дослушала о его приключениях на секретном объекте и уснула, но поскольку до столицы Матсьи Упаплавьи они договорились добираться по отдельности, то не против ли он, если она отправится туда именно с ним, и по дороге он ей всё еще раз расскажет. Арджуна ответил, что, разумеется, они будут добираться туда вдвоем,...


...потому что так его Гандива сможет обеспечить максимально возможную безопасность для Кришни - и в лучах любви и обожания таки испытал острый приступ уже подзабытого чувства вины из-за того, что он никогда не ответит ей взаимностью.


Братья, конечно, согласились с намерением Арджуны добираться до Упаплавьи вместе с Кришни – хотя защищая ее Гандивой в случае чего, он мог выдать себя своим уникальным лучным мастерством, однако возражения всё равно прозвучали бы странно, учитывая свежесть инцидента с Джаядратхой и то, что Арджуна и Кришни вчера увиделись впервые за 12 лет. Все они были рады, что Кришни, похоже, полностью отошла от произошедшего и проснулась в своем обычном хорошем и бодром настроении - и Пандавы получили от нее всё тепло ее пламенного оптимизма по поводу начавшегося сложного для них года, после которого они наконец-то вернут себе право на полноценную общественную жизнь, а еще всякие шутки и фантазии на тему, в какую сторону Яма может поменять их внешность, как будет сейчас забавно на это посмотреть, и как ей будет приятно через год снова увидеть их такими, как она привыкла. Бхима, Арджуна и Накула охотно включились в эту милую беседу,...






...а вот Юдхиштхире и Сахадеве, глядя на Кришни, стало грустно от мысли, что в этом году они смогут лишь эпизодически видеться с ней.



К Юдхиштхире дополнительно пришли еще размышления, за что ему такая судьба, которые после возвращения братьев со спецзаданий тоже стали время от времени возвращаться к нему.

Вдруг Кришни спросила, придумали ли они себе уже имена, которыми будут представляться. И тут оказалось, что поскольку эту не имеющую, вроде бы, никакого значения мелочь раньше не обсуждали, то никто не подумал и о том, какой тут есть затык: Юдхиштхира, которому в этот год отводилась самая важная и нужная для всех роль, из-за своего решительного настроя никогда не врать был ни в какую не согласен на вопрос о том, как его зовут, представляться чужим именем, то есть говорить неправду.


Братья по очереди мягко наехали на него за то, что ради родных он не готов отступиться от своего принципа, и сейчас из-за этого мало того, что от его важной и нужной для всех роли придется точно отказаться, так еще и появляется дополнительный риск привлечь к себе лишнее внимание – а значит и риск для всех вообще никогда не вернуть себе право на полноценную общественную жизнь.








Мягкие наезды нисколько не помогли, и каждому Юдхиштхира в разных вариантах объяснил, что честность для него важнее всего на свете и несмотря ни на какие риски он не будет представляться чужим именем. У тех, конечно, была надежда, что Кришни тоже подключится и сможет повлиять на ситуацию, но она, как только Юдхиштхира продемонстрировал свою непреклонность в этом вопросе, тут же отошла от них – их укрытие было возле лесного озера, и она стала умываться на его берегу, не глядя в их сторону. Это насторожило младших Пандавов в том смысле, что Юдхиштхира ко всему прочему своей принципиальной честностью еще и умудрился сейчас наступить Кришни на хвост.








Однако когда братья закончили свои мягкие наезды, не достигнув никакого успеха, Кришни окликнула Юдхиштхиру и попросила его подойти к ней. При этом она назвала его «Канка» - тем ником, который она сама ему придумала еще в 114-й серии, и с которым она частенько по сериалу к нему обращается. Юдхиштхира сразу отвлекся от спора с братьями и подошел к Кришни.


Она ему сказала, что раз он отзывается на «Канку», то, значит, это его имя – псевдо-родня о нем точно не знает, а само по себе оно нормальное, то есть им можно представляться*, так что пусть так и делает в течение этого года. Юдхиштхира, выслушав Кришни и поняв идею, согласился, что так представляться не будет неправдой, и еще добавил, как замечательно, что в этот год, когда они вынуждены видеться только эпизодически, он будет носить имя, которым она его называет - и он прекрасно помнит, как она дала ему это имя.


Так было найдено решение проблемы, но никто не успел толком выдохнуть по этому поводу, потому что начался восход солнца, и проявился Яма. Четверо Пандавов тоже подошли к берегу озера и встали рядышком с Кришни и Юдхиштхирой. Все сложили руки у груди, готовые принять благословение божества – и только Арджуна остался чуть в стороне и никаких просительных жестов в сторону Ямы пока не делал, но остальные этого не заметили.
Сначала Яма напомнил всем о том, что ровно через год, сразу после заката солнца, всё волшебство пройдет, и к ним вернется их истинная внешность. Потом он перешел, собственно, к раздаче благословений, начав с Кришни.


Вокруг нее образовалось золотистое облачко, внутри которого какое-то время происходило волшебство. Когда оно пропало, она - «новая» невероятная красавица – посмотрела в сторону Пандавов и увидела рядом четыре золотистых облачка, в которых еще шуршало волшебство, и Арджуну, у которого всё изменение свелось к потере усов и бороды. Кришни встревожилась, подумав, что Яма почему-то отказал им всем в благословении, и посмотрела на свои руки – они были другие, а потом и на свое невероятно красивое, но непривычное, отражение в озере. Тут сошло облачко с Юдхиштхиры, а затем последовательно и с остальных троих – все четверо стали выглядеть по-другому. Они тоже начали оглядываться, желая узнать, что собой представляет новая внешность - их и их родных, - однако фактически сразу все четверо пришли в безмерный восторг от невероятной красоты Кришни и уже не отрывали от нее глаз - даже Накула, от которого, конечно, ожидалось, что он тут же станет изучать в озере свое отражение. В общем, они выдали на Кришни приблизительно ту же реакцию, что была у них, когда они впервые увидели ее на сваямваре в 101-й серии, только тогда они все-таки пытались, пусть и без успеха, вернуть свои мысли на предписанный дхармой путь отношения к виновнице торжества как к уже замужней женщине, а сейчас никто из них таких ограничений не чувствовал. Это было особенно заметно по Юдхиштхире, который на сваямваре очень убедительно изображал успех таких попыток, а сейчас смотрел на Кришни во все глаза.
Кришни тоже явно позитивно восприняла их новый внешний вид особенно его «натуральную» вариацию, но сейчас ее беспокоило другое, о чем она сразу и спросила вслух – как так получилось, что благословение Ямы не подействовало на Арджуну?! Его братья неохотно оторвали свои взгляды от Кришни – и таки тоже задались этим вопросом. Впрочем, как только Арджуна начал на него отвечать, так сразу стало заметно еще одно существенное изменение, кроме мгновенной потери усов и бороды - его голос перестал быть тру-мужским. Хотя от природы гибкий голос Арджуны позволял ему поддерживать легенду даже пастушки Бриханналы, но в данном случае что-то подобное получалось у него без всяких усилий.
Арджуна рассказал, что же еще происходило с ним в эти 12 лет, кроме разработки ядерного оружия и симуляции аскез и йоги. Во время своего первого визита к нему Кришна указал, что хоть Арджуна, по счастью, к алкоголю и азартным играм равнодушен, но если он и дальше будет жить в такой тоске, то непременно впадет в какой-то другой вариант деструктивного поведения, а это, кроме всего прочего негатива, значит и то, что спецзадание будет провалено, потому что Шива справедливо не признает его психическую адекватность достаточной для того, чтобы носить ядерные наконечники в своем колчане. Друг тут же предложил и таблетку от этого провала – там недалеко был танцевальный коллектив, причем высокого профессионального уровня, и Кришна уже договорился с одним из его учителей о том, что тот в частном порядке научит Арджуну танцевать. Арджуна, в принципе, особо не отпирался, а готов был во всем довериться другу, поскольку признавал не беспочвенными его опасения насчет тогдашней тоски и возможного деструктивного поведения из-за нее. Но у него возник простой естественный вопрос: он не женщина и не евнух – так в каком качестве он пойдет учиться танцам? Кришна ответил, что в отличие от женщин и евнухов у Арджуны даже есть выбор, в каком качестве он пойдет учиться – как женщина или как евнух. Арджуна сначала выбрал женский вариант – мол, учитывая, что идея научиться танцевать исходит от Кришны, то это будет логическим продолжением того, что по указанию друга Арджуна уже выдавал себя за женщину и носил женскую одежду. Так началось его обучение танцам.
Тут Арджуна позволил себе лирическое, а местами даже пафосное отступление о том, какой это кайф пропускать музыку через тело – и как вообще он раньше мог жить без танцев.
У Арджуны всё хорошо получалось, и тоска прошла сама собой, потому что постоянно были какие-то интересные задачи и челленджи в его танцевальном развитии. Кроме того, когда он начал обучение, то основной состав коллектива уехал на гастроли по Бхарате, в том числе и его главная постановщица, но когда все вернулись, то она заметила, что у ее коллеги появился новый ученик, и некоторое время просто наблюдала за процессом. Когда наблюдения превзошли все ее даже самые смелые ожидания, она прямо заявила, чтобы Арджуна перестал страдать ерундой, танцуя за женщину, бросил свои эти аскезы и йогу или чем он там занимается в лесу, прекратил зарывать свой талант, а, чуть еще подучившись под ее руководством, наплевал на социальные ограничения и присоединился к их коллективу в качестве евнуха – и ему даже усы-бороду в постановках не надо будет приклеивать. Разумеется, вариант бросить симуляцию аскез и йоги Арджуна не рассматривал, но даже само это предложение было для него не только большой честью и признанием, но и новым источником вдохновения - и он продолжил учиться танцевать уже как евнух под руководством главной постановщицы. Короче, хоть действующим танцором этого коллектива он так и не стал и уж тем более на гастроли по Бхарате не ездил, но время от времени все-таки заменял кого-то на сцене – и ему даже не приходилось приклеивать усы-бороду, хотя на самом деле он в основном танцевал ракшасов в соответствующих страшных масках.
Тут Арджуна опять позволил себе лирическое, а местами даже пафосное отступление о том, какой кайф танцевать на сцене перед зрителями – и как на самом деле жаль, что он не мог выступать с полной профессиональной самоотдачей, а только где-то между разработкой ядерного оружия и симуляцией аскез и йоги. Одновременно стало понятно, что такое деятельное участие в жизни этого танцевального коллектива как раз и стало той причиной, по которой Арджуна не повторил аскетический подвиг 12-летней давности и не пришел в санаторий пешочком сразу после того, как ядерных наконечников в его колчане образовалось в количестве, достаточном для того, чтобы до основания разрушить мир насилия, а дооткладывал этот подвиг до того, что в санаторий ему пришлось скакать изо всех лошадиных сил коня, добытого у «подножия горы К.», чтобы все-таки успеть встретиться с братьями и Кришни в последний день 12-го года изгнания.
Уже ближе к окончанию 12-летнего срока, когда Арджуна полностью убедился в своих танцевальных возможностях, его посетила мысль о том, не попросить ли у Ямы вместо смены внешности на год сделать его евнухом: учитывая уже полученный опыт танцевания в коллективе высокого профессионального уровня, ему не составит труда устроиться в какой-то коллектив попроще, потому что евнухов всегда не хватает, и так хотя бы в этот краткий период осуществить свою мечту о полноценной профессиональной жизни танцора, которая ему, к сожалению, не по судьбе. Однако окончательное решение он принял все-таки именно тогда, когда скакал в санаторий изо всех лошадиных сил добытого у «подножия горы К.» коня – он чувствовал вину перед своими учителями, а особенно перед главной постановщицей, которая больше всех там поддерживала его и помогала ему на непростом танцевальном пути, за то, что так скоропостижно ускакал из коллектива, даже не сделав им, а особенно ей, нормального подношения за все те танцевальные умения, которые он приобрел и благодаря которым он сейчас, по благословению Ямы став евнухом, сможет без проблем устроиться работать танцором; и хотя главная постановщица об этом не подозревает, но он смог вернуться со спецзадания с успехом и ядерными наконечниками в колчане лишь потому, что танцы не дали ему впасть ни в какое деструктивное поведение. Поэтому Арджуна решил, что он профессионально потанцует в этот год не только в рамках исполнения своей мечты, которая ему, к сожалению, не по судьбе, но и в качестве такого вот символического подношения той главной постановщице, которая как раз всегда и призывала его не зарывать свой талант, а наплевать на социальные ограничения и танцевать профессионально в качестве евнуха – и даже не зная об этом, она обязательно будет ощущать на метафизическом уровне свет его благодарности за всё хорошее, что было в эти прекрасные 12 лет, о которых он теперь всегда с теплотой будет вспоминать, пусть даже на физическом уровне с годным подношением так и не сложилось!
Братья слушали этот рассказ с фоновой мыслью о том, что Арджуна, похоже, таки конкретно облучился на секретном объекте.
Кришни задумалась. Несмотря на то, что о главной постановщице Арджуна рассказывал с не меньшим придыханием, чем о танцах и выступлениях на сцене, Кришни как-то не услышала в этом придыхании любовного интереса, а только искреннюю благодарность учительнице за то, что та помогла ученику освоиться в мире любимого дела. Да и слова "главная постановщица" вызывали у нее ассоциацию с женщиной, собственная сценическая карьера которой закончилась уже очень давно, то есть годящейся Арджуне в матери. Однако он мог влюбиться в какую-то танцовщицу того коллектива – и это хорошо объясняло Кришни, почему Арджуна не повторил свой пеший аскетический подвиг 12-летней давности, а еле успел доскакать до санатория в последний день, и сейчас попросил у Ямы сделать его на этот сложный год евнухом - для, так сказать, радикального решения проблемы неизбежной тоски по любимой. Разумеется, итогом этих размышлений стал вопрос - потеряла ли Кришни навсегда все надежды расположить к себе сердце Арджуны?!
Первым от этого рассказа пришел в себя Юдхиштхира и строго сказал брату, что, вообще-то, ему надо было сначала спросить его разрешения на такое, и Юдхиштхира ему такого разрешения точно бы не дал – просто потому, что Арджуна остался прекрасно узнаваемым!!!
Арджуна ответил, что он потому и не спросил разрешения советовался по этому поводу с Кришной, и тот не возражал; а что касается конспирации, то на этот счет у него всё продумано: он будет выдавать себя не просто за евнуха, а за желающего жить в, так сказать, женском образе, то есть будет носить женскую одежду, делать женскую прическу и краситься - это тоже волшебство не хуже, чем у Ямы, да и кто его будет искать среди танцоров-евнухов?
У братьев к фоновой мысли о том, что Арджуна, похоже, таки конкретно облучился на секретном объекте, добавился еще вопрос, не является ли вотэтовсё вариантом деструктивного поведения. Сахадева отметил, что мужчина, живущий в женском образе, это как раз та легенда, которая им сейчас нужна - ведь с ней так легко затеряться в толпе, не привлекая никакого общественного внимания, а Юдхиштхира еще строже сказал Арджуне, что этим своим решением он таки подставил всех, потому что когда он для сцены приклеит себе усы и бороду…
Кришни отвлеклась от мыслей, навсегда ли она потеряла надежду расположить к себе сердце Арджуны, и сказала Юдхиштхире, что не ему после того, что тут недавно было с его принципиальной честностью, упрекать Арджуну в том, что тот всех подставил никакие слова теперь уже ничего не изменят, но он зря так разволновался, потому что если Кришна не возражал, то всё точно будет хорошо и переживать не о чем - Арджуну действительно никто не будет искать на сцене среди танцоров-евнухов, а макияж способен творить волшебство не хуже, чем Яма.
Юдхиштхира расстроенно сказал, что Кришни, конечно, права – ничего уже не изменить и придется принимать ситуацию, как есть. После этого он перестал возмущаться, но было заметно, что как-то всё равно он внутренне не согласен - то ли с решением Арджуны, то ли с тем, что брат так самовольно его принял.
Поскольку Кришни, обратившись сейчас к Юдхиштхире, назвала его Канкой, то Бхима попросил ее и остальным дать новые имена. Это позабавило Кришни, тем более что Бхима и близнецы по ходу наговорили ей много комплиментов насчет ее нынешней красоты, и Арджуна тоже подтвердил, что Яма прямо расстарался сделать ее хоть и неузнаваемой, но невероятной красавицей. Юдхиштхира, глядя на весь этот легкий флирт, отвлекся от мыслей о возмутительном самовольном решении Арджуны на вернувшиеся размышления, за что ему такая судьба.
В итоге Бхима стал Валлабхой, Накула Грантхикой, а Сахадева Тантрипалой. Когда Кришни спросила у Арджуны, какое ей давать ему имя в свете его решения выдавать себя за евнуха, желающего жить в женском образе – мужское или женское, тот ответил, что Кришна уже дал ему подходящее имя еще тогда, когда попросил его выдать себя за пастушку, то есть Бриханнала.
О себе Кришни сказала, что она уже давно выбрала имя для этого года – Малини, потому что так звали одну из ее первых в жизни знакомых – дочку служанки, которая первой рассказала недавно появившейся на свет Кришни о том, что такое детство, как его проводят и как же ей уже хочется стать взрослой; и раз уж сейчас, по словам Кришны, она переживает свое неизбежное управленческое «детство», то она возьмет себе имя той маленькой девочки - теперь, конечно, уже совсем взрослой девушки, - которой так не терпелось поскорее вырасти. Юдхиштхира внезапно вышел из своих размышлений и сказал, какое это красивое имя, как оно ему нравится, как ей подходит, и он с удовольствием будет в этот год называть ее именно так – но как же жаль, что им придется видеться только эпизодически. Тут он, конечно, получил от нее всё тепло ее пламенного оптимизма насчет того, что год пролетит очень быстро, и потом они наконец-то вернут себе право на полноценную общественную жизнь – а если это имя ему так нравится, то он и дальше сможет ее им называть.
Накула по ходу всех этих разговоров уже вовсю изучал свое отражение в озере. К нему присоединились и остальные, но они особо долго себя не рассматривали. Бхима потом приложил свою силу к ближайшему дереву, убедившись таким образом, что там всё осталось, как было - но это навело его на некоторые мысли. Он вдруг сказал, что в смысле максимальной защиты Кришни по дороге в Упаплавью будет правильнее, наверное, если ее попутчиком станет он, а не Арджуна. Тот сразу возмутился, что он не просил у Ямы как-то изменить его лучное мастерство, и оно, как и сила у Бхимы, сейчас с ним в том же количестве и качестве, что и раньше. Юдхиштхира вставил свое мнение – ее попутчиком станет точно не Арджуна, потому что мало того, что он может выдать себя своим уникальным лучным мастерством, так он еще и узнаваем, а Кришни такая невероятная красавица и, разумеется, в дороге будет привлекать к себе внимание, а значит, и к своему спутнику. Арджуна, вроде, хотел что-то возразить, но как-то неожиданно передумал и сказал, что, конечно, Бхима для максимальной защиты Кришни тоже ок и пусть они отправляются в Упаплавью вдвоем. Однако Юдхиштхира и тут не согласился, сказав, что Бхима может выдать себя нечеловеческими возможностями своей физической силы, поэтому…
Если тут он хотел предложить себя, то он не успел. Кришни очень резко сказала, что всем троим до хвоста остался миллиметр это она будет решать, с кем ей добираться до Упаплавьи и ее попутчиком станет точно не Юдхиштхира - сейчас она считает для себя самым правильным довериться интуиции Сахадевы в надежде, что она ему подскажет самую безопасную во всех отношениях дорогу, где не будет никаких причин хвататься за оружие.

*Еще одно значение слова «канка» - местная птица типа цапли, перья которой использовали для оперения стрел.

***
До окончания 13-летнего срока изгнания остались считанные недели, и у Дурьодханы с Шакуни была паника – прочесав уже всю Бхарату, они так до сих пор не обнаружили ни Пандавов, ни Кришни.


Шакуни в отчаянии сказал, что, как это ни печально, но, видимо, уже и не обнаружат, несмотря на те колоссальные усилия, которые брошены на их поиски - то есть Пандавам все-таки удалось как-то так скрыться, что найти их невозможно; а это в свою очередь значит, что войны не избежать - хотя, конечно, есть еще надежда, что их как-то удастся обмануть после того, как они через считанные недели объявятся здесь со своими претензиями на Индрапрастху.


Дурьодхана агрессивно ответил,...


...что, мол, воевать так воевать - дядины интриги в очередной раз показали свою неэффективность,...


...и лично у него на них никакой надежды нет, а он и Карна точно ничем не хуже Бхимы и Арджуны. Шакуни потребовал, чтобы племянник вернулся в реальность – война это не про померяться с Бхимой булавой, а с Арджуной луком, а про боевые действия двух армий и, как следствие, про самые разнообразные потери – разрушения, смерти, голод, народные волнения и такое прочее, которое ни одному нормальному правителю в своей стране не надо; и не напомнит ли ему племянник, какие потери понес Хастинапур 13 лет назад, когда благодаря «неэффективным» дядиным интригам получил сказочно богатую Индрапрастху? Дурьодхана ответил, что всё равно он войны не боится и на уступки Пандавам ни при каких раскладах не пойдет - армия Хастинапура сейчас боеспособна, как никогда, и даже без лояльных союзников, которые у империи тоже имеются в количестве, победит в любой войне, тем более, если ей будет командовать Бхишма. Шакуни сказал, что в этом как раз всё и дело – армия предана Бхишме сверху донизу, и где гарантия, что он не будет ей командовать, как раз держа в уме, что хорошо бы в этой войне обеспечить победу не Дурьодхане, а своему любимому внуку, то есть Юдхиштхире. Дурьодхана возразил, что это дядя совсем уж загнул – во-первых, Бхишма дал слово всегда верно служить трону Хастинапура, и для него эта клятва дороже всего на свете, в том числе она ему дороже Юдхиштхиры, поэтому никогда он не будет командовать армией так, чтобы это привело Хастинапур к поражению, то есть, по факту, нарушая свою клятву; во-вторых, Дурьодхана совершенно уверен, что армия сверху донизу предана Бхишме ровно до тех пор, пока сам Бхишма предан Хастинапуру. Шакуни на это ответил, что как бы там ни было, а до появления здесь Пандавов со своими претензиями на Индрапрастху остались считанные недели,...


...то есть к войне надо начинать готовиться прямо сейчас - на ближайшем царском совете поднять вопрос приведения армии в повышенную боеготовность, а также вопрос переклички союзников на предмет лояльности империи.

***
Но на ближайшем царском совете вопросы о приведении армии Хастинапура в повышенную боеготовность и о перекличке союзников на предмет их лояльности империи так и не были подняты, потому что Шакуни отвлекло кое-что другое. Дело в том, что среди пунктов повестки там было обсуждение письма, пришедшего в Хастинапур как раз от одного из союзников – Сушармы, правителя царства Тригартхи. В общих чертах предмет письма был следующий: соседнее Тригартхе царство Матсья, которое раньше представляло собой набор рыбацких деревень, и ни одного нормального города, кроме столицы, там не было и не планировалось,...


...вдруг резко отошло от своей неизменной многовековой политики поддержания стабильности в упадке и за последний год взяло подозрительный курс на мощную индустриализацию,...


...так что теперь его и узнать нельзя;...


...и хотя разведка Тригартхи докладывает, что никаких агрессивных намерений у Матсьи по отношению к соседу нет, но в любом случае такая серьезная база, которая уже создана и еще много чего есть в проектах, таки может быть использована как эффективный плацдарм для какой-то будущей войны;...


...в самом же царстве Сушармы ситуация такова, что ему очень бы не помешала сейчас какая-то победоносная война, и народу вполне можно скормить идею, что все эти промышленные чудеса творятся в Матсьи именно с перспективами нападения на соседа, и хорошо бы Тригартхе не допустить этого и напасть первой – так не поможет ли Хастинапур верному союзнику какими-то частями своей армии, чтобы таки сделать такую войну победоносной для Тригартхи.


Обсуждение письма и ответа на него сначала, вроде бы, быстро свелось к тому, что послать нафиг Хастинапуру такое не надо – пусть Сушарма сам разбирается со своей революционной ситуацией, потому что всё равно там нет таких политических сил, которые, придя к власти, не нуждались бы в поддержке Хастинапура, то есть в любом случае Тригартха останется верным союзником империи. Но вдруг вмешался Шакуни и сказал, что послать нафиг это вообще-то будет плохой ответ верному союзнику, а то, что в Матсьи теперь есть кое-что поинтереснее рыбы в ее реках, тоже достойно внимания, поэтому лучше он и Дурьодхана сами поедут к Сушарме, чтобы выяснить у него подробности, и даже, возможно, все-таки предложат ему какую-то помощь с его революционной ситуацией, потому что он их верный союзник.

Кстати, на царском совете не было Карны, потому что он уже очень давно перестал быть депутатом от Анги. Как ни грозился Бхишма, что больше никогда не выпустит Карну из поля зрения, но как только он окончательно удостоверился, что Магадха теперь дружественное Хастинапуру царство, Карна сразу был выслан в Ангу под предлогом, что ему таки надо на месте исполнять свои обязанности раджи, а не имитировать в столице удаленное управление. В принципе, возражений на этот счет не было даже у тех, кому был выгоден этот плюс один голос в царском совете, в частности, у Дурьодханы – он надеялся, что так дядя наконец-то перестанет выносить ему мозг тем, что общение с этим дураком-унтерменшем множит на ноль разум и кшатрийское достоинство племянника.
После игры в кости была увеличена доля бюджета Анги, которая у Карны шла на благотворительность, а сам он стал чаще появляться в местах, где тусуются браманы, с предложением принять у него деньги или обратиться к нему за какой-то другой помощью.
Карна, впрочем, живя в Чампе, не упускал ни одного повода приехать в столицу, а если поводов долго не возникало, то им становилось желание пообщаться с товарищем. Во время этих визитов Бхишме таки приходилось иногда становиться свидетелем возмутительных влюбленных переглядок Карны и Кунти, то есть того, из-за чего, собственно, он и убрал Карну из Хастинапура – хотя этот минус один голос в царском совете ему тоже был, безусловно, выгоден. После игры в кости Кунти осталась там - из самого царского дворца, то есть из дома Дхритараштры, который тогда в очередной раз допустил дичь по отношению к ее детям, она все-таки съехала, но стала жить у Видуры, и Карна во время своего пребывания в Хастинапуре всегда мог встретить ее на дворцовой территории. Правда, после каждой подобной поездки в столицу он страдал, что его золотой фонд приятных воспоминаний о любимой царице никогда не сможет пополниться чем-то принципиально новым - однако, конечно, уже ждал нового повода посетить Хастинапур. Кунти, соответственно, после его отъезда страдала, что ее мечта успокаивать свое сердце на груди Карны и избавляться там от всех тревог никогда не сбудется - и тоже уже ждала его следующего приезда.
Само собой, будучи в Хастинапуре, Карна проведывал своих родителей. У Вришали родился мальчик, и она, как и обещала, никуда из дома Адхиратхи не переехала, так что Карна, навещая родной дом, виделся и со своим сыном.

***
Дурьодхана спросил Шакуни, зачем им сдался этот Сушарма и почему нельзя просто письменно послать нафиг ответить отказом, а надо к нему аж ехать в такую даль – сейчас, когда Пандавы через считанные недели объявятся здесь со своими претензиями на Индрапрастху?!


Шакуни объявил, что сначала они поедут в Упаплавью, потому что Пандавы там - их надо обнаружить и отправить в новое изгнание!




Дурьодхана сказал, что Матсья была уже хорошо проверена - и Пандавов там точно нет.
Шакуни ответил, что точно есть – Кришни и Юдхиштхира спалили себя этой мощной индустриализацией,...


...которая есть не что иное, как подготовка к будущей войне с Хастинапуром; поэтому если сейчас их все-таки не удастся обнаружить там и отправить в новое изгнание, то нужно будет как можно быстрее обеспечить победоносную войну для Сушармы и разрушить то, что они там понастроили.




Дурьодхана не согласился с дядей - среди простого народа Пандавы теоретически еще могли как-то затеряться, но если бы они полезли в управление, то их бы обязательно засекли, а в Матсьи сейчас их точно нет, а тем более Кришни, которой с ее божественной красотой и среди простого народа не очень-то легко затеряться.
Шакуни задумался...


...и сказал, что на самом деле женщине проще при желании избежать общественного внимания, а всякие там наряды-прически-макияж творят волшебство – кроме того, она может при дворе всегда носить вуаль.




Дурьодхана тоже немного подумал и снова сказал, что анрил – под все вуали уже позаглядывали, и Кришни там нет, но, допустим, ее даже не узнали из-за волшебства макияжа – но ни Юдхиштхира, ни его братья никаких вуалей не носят и макияжа на них нет, и вообще их в Матсьи нет, так зачем Хастинапуру разруливать революционную ситуацию Сушармы - сейчас, когда им надо к своей войне готовиться?!
Шакуни опять задумался,...


...а потом воскликнул, что действительно – почему это он так сразу разуверился в эффективности своей интриги?! – Нет, на самом деле всё получилось,...


...и Юдхиштхире, должно быть, удалось-таки хорошо затеряться где-то в народе вместе со своими братьями – может, даже и не в Матсьи, но Кришни точно там...




...и готовит плацдарм для будущей войны с Хастинапуром, тем более у Матсьи есть еще кое-что ценное для такой задачи - по крайней мере до этой мощной индустриализации правящая верхушка там не за счет никому не интересной рыбы в реках обеспечивала себе хорошую жизнь, а в стране могла поддерживать вечную стабильность в упадке, а за счет продажи своих мужчин, то есть за счет своего принципиально нейтрального статуса и прекрасной армии, которая там и не армия по сути, а просто ЧВК, воюющая с кем угодно когда угодно; поэтому они немедленно выезжают в Упаплавью, где прицельно выяснят, у кого из тамошних власть предержащих - скорее всего, или у царя, или у главнокомандующего, а по сути, руководителя той ЧВК - в этом году появилась божественно красивая любовница, которая избегает светской жизни царского двора,...


...и так, обнаружив Кришни,...


...они отправят всех шестерых в новое изгнание.

@темы: Кришни, сезон 2: В царстве Матсья