воскресенье, 16 октября 2022
Обсуждение правил сражения
Для обсуждения правил будущего сражения на выезде из лагеря Кауравов разбили большой шатер - естественно, красный. Снаружи возле него были Бхишма и Шикханди – они должны были встретить делегацию от Юдхиштхиры. Вдалеке как раз показалась колесница Кришны.
Все остальные участвующие в переговорах хастинапурцы были, видимо, в шатре. Ну, как все – практически сразу оттуда тихонько вынырнул Шакуни и подслушал всё, о чем говорили Бхишма и генерал.
Когда кроме едущего впереди Кришны стало видно еще шесть колесниц, то Бхишма, понимая, кто едет в пяти из них, опять позволил себе всякие слезы-сопли, говоря Шикханди, что главнокомандующим армии Пандавов, конечно же, сделали Арджуну – и за что ему такая страшная судьба воевать против любимого внука. Шикханди ответил Бхишме, что вот за это Великий зря переживает – главнокомандующим станет, скорее всего, царь Мадры, который приедет к Пандавам только завтра, или же им стал тот, кто сейчас в шестой колеснице… пока не видно, кто это... Бхишма спросил, почему генерал так думает – мол, царь Мадры, конечно, очень опытный и воевать умеет – с этим не поспоришь, но Арджуне нет равных... кроме Шикханди, конечно…
Шикханди, не дожидаясь, пока это перейдет в очередной вынос мозга по поводу того, что генералу нечего делать на стороне преступной власти, быстренько ответил на прямой вопрос Бхишмы: в войсках Пандавов самая сильная армия это армия Панчала, которая воюет как раз не за них, а за свою принцессу, и как-то сомнительно, чтобы царь согласился на кого-то из своих псевдо-зятей в качестве главнокомандующего – нет, там компромиссная фигура… Вроде бы сначала Шикханди хотел ограничиться только этой причиной, однако, посмотрев на Великого и его слезы-сопли, решился таки на следующую: это же личная трагедия для его внуков – в частности, для Арджуны, что им приходится сражаться против дедушки, и их наверняка разумно дистанцировали от этого поста, а они и сами были рады от него дистанцироваться. Разумеется, тут Шикханди сказал и то «Бэ», ради которого перед этим сказал «А» - мол, Великому тоже, может быть, именно в этом сражении стоит передать кому-то пост главнокомандующего… сам Шикханди не отказался бы его принять, если Бхишма посчитает его достойным, так что если он захочет…
У Бхишмы мгновенно высохли все слезы-сопли, он грозно зыркнул на Шикханди и, не дав ему закончить, сказал, что этот пост его долг и клятва, и никакие личные трагедии не остановят его от выполнения своих обязанностей, а генерал и так прекрасно знает, чего от него хотел бы Бхишма!
Однако дальнейшего выноса генеральского мозга не последовало, поскольку Кришна уже подъехал, сошел с колесницы и подошел к ним. Он вежливо поприветствовал обоих, хотя по отношению к Бхишме вежливость была, как всегда, холодной, а вот с Шикханди он поздоровался очень даже приветливо. Для завязки разговора генерал воспользовался темой их с Бхишмой нынешней беседы – мол, мы как раз гадаем, кто же в армии Пандавов получил пост главнокомандующего. Кришна в своей тролльской манере ответил ему, что им стал тот, кто и должен был стать – разве в Хастинапуре он не сказал генералу, что этот пост будет занимать сын царя Друпады? – Может, генерал забыл и о том, что обещал посетить их лагерь и встретиться с сыновьями царицы Кришни? Генерал ответил, что о своем обещании он не забыл – но все его огненные глаза уже были на приближающейся шестой колеснице и ее хозяине. Кришна сказал, что отлично – как насчет того, чтобы генерал приехал к ним завтра утром? Шикханди ответил, что не вопрос – как только у него закончатся все утренние смотры строя и песни, он приедет в лагерь Пандавов. Тут, конечно, генерал кивнул на Бхишму и сказал, что, разумеется, если его командир не будет против – и в двух словах объяснил Великому, что еще в Хастинапуре пообещал Кришне приехать к «белым» с личным визитом. Бхишма взглянул сначала на веселого Кришну, потом - очень многозначительно - на Шикханди и ответил, что у него на этот счет нет никаких возражений и хорошо бы генералу там остаться насовсем.
После этого Бхишма и Шикханди подошли к как раз выгрузившимся из колесниц Пандавам и Дхриштадьюмне – и теперь огненные глаза генерала были уже в основном на тилаке царского рода Панчала. Немного пустили его страстной музыкальной темы в ее полулирической версии.
А Кришна заметил подслушивающего Шакуни, подошел к нему и включил уже не веселого, а сурового тролля: спросил, не забыл ли тот, что война идет на самом деле уже очень давно, и в этой войне они меряются обманом, и за все схемы – прошлые и будущие – Шакуни получит от него равнозначный ответ и мало ему не покажется? Шакуни поинтересовался, значит ли это, что Кришна собирается в этой войне нарушить свое обещание не брать в руки оружия. Кришна ответил, что для победы в этой войне ему не нужно никакое оружие. Шакуни посмеялся, что, мол, зря Кришна так верит в силу Пандавов. Кришна сказал, что он верит не в Пандавов, а в себя, и воюет не за них, а за дхарму – и, в отличие от Шакуни, в его сердце нет ни привязанностей, ни корысти, ни страха, поэтому победа ему обеспечена.
***
Итак, от «белых» на обсуждении было семь человек – Пандавы плюс Кришна плюс Дхриштадьюмна, которого назначили главнокомандующим, а от Хастинапура шестеро – Дурьодхана, Шакуни, Духшасана, Бхишма, Шикханди и Дрона. Не исключено, что Дурьодхана планировал захватить на эти переговоры и Карну, но в свете произошедшего утром решил лишний раз не мозолить товарищем дедушкины глаза.
Поскольку Дурьодхана представлял там Дхритараштру, то есть верховную власть Хастинапура, то ему и полагалось вести переговоры, однако он эти обязанности делегировал дяде. Шакуни начал свою речь с того, что раз стороны пришли к тому, что разрешить их конфликт возможно только военным путем, то лишь честное сражение может обеспечить признание правоты победившего в нем; под честным сражением подразумевается то, что обе стороны будут проводить боевые действия без нарушений закона, традиций и прочих принципов дхармы – в том числе и тех договоренностей, которые будут достигнуты на этой встрече. Видимо, помня недавний троллинг от Кришны, Шакуни отдельно обратился к Юдхиштхире с вопросом – остался ли он до сих пор так бескомпромиссно предан дхарме и можно ли теперь положиться на его слово, что он не допустит адхармы в своей армии? Тот ответил – да, конечно, следование дхарме не предполагает никаких компромиссов, и он гарантирует, что при сражении со стороны его армии всё будет честно и по закону.
Тут вмешался Дурьодхана и, обращаясь к Кришне, сказал, что честное сражение подразумевает также то, что противники меряются вполне конкретными видами оружия, и гипноз в их число не входит, а вот эти конкретные виды Кришна пообещал не использовать. Кришна ответил, чтобы Дурьодхана не беспокоился: в этой войне только дхарма будет его оружием; а еще, поскольку он воюет за дхарму, она же будет защищать его и Пандавов и станет их непробиваемым бронежилетом - такого оружия и такого бронежилета в армии Дурьодханы точно нет ни у кого.
Короче, и Дурьодхану немного потроллил.
Потом обсудили, собственно, традиционные правила ведения войны, и там практически все со всем согласились: поединки возможны только в формате «один на один», в такой поединок двух воинов нельзя вмешиваться, и в нем противники должны использовать одинаковое оружие; нельзя атаковать раненых, безоружных, тех, кто готов сдаться в плен, и тех, кто приносит на поле боя воду или выносит оттуда раненых; нельзя вести никаких боевых действий вне поля боя; если все воины командира побеждены, то он обязан сдаться в плен; нарушителей закона, традиций, нынешних договоренностей и прочей дхармы ждет трибунал и смертная казнь.
Первое, что вызвало горячие споры, стало время начала и окончания боевых действий. Традиция обозначала эти моменты, как «начало дня» и «конец дня». Если с «началом дня» возражений не было – момент, когда солнечный диск весь окажется над линией горизонта, то признавать «концом дня» тот момент, когда солнечный диск полностью скроется за линией горизонта, Дурьодхана категорически отказывался – что, конечно, не удивительно. Он заявлял, что концом дня нужно считать наступление полной темноты, когда сражаться без искусственного освещения уже невозможно. Разумеется, больше всего эта дискуссия возбудила Арджуну, и он заявил, что в таком случае и после наступления темноты он продолжит сражение, так как для него это возможно.
Тут Шикханди и Бхишма переглянулись, и генерал выступил с тем, что здесь все компетентные люди и понимают, что на самом деле вот этот спорный промежуток – от момента, когда солнечный диск полностью скрылся за горизонтом, до момента наступления полной темноты – это не то время, за которое можно выиграть войну, поэтому он предлагает, чтобы сигнал к началу и окончанию сражения подавал Бхишма своей раковиной – оба сигнала должны быть поданы не раньше, чем солнечный диск полностью покажется над линией горизонта/скроется за ней. После этого предложения Бхишма добавил, обращаясь к Пандавам, что он надеется, что внуки не будут дальше спорить, а согласятся с этим просто из уважения к нему – он в свою очередь обещает беспристрастность при подаче этих сигналов.
Юдхиштхира ответил, что раз дедушка просит – то принято.
Дальше Шикханди заговорил про ракшасов – сказал, что традиция, конечно, запрещает в человеческих войнах прямое участие сверхъестественных сил, но в данном случае Хастинапур хотел бы, чтобы Пандавы все-таки сейчас словами через рот подтвердили согласие с этой традицией и отказ от ее нарушения, поскольку на их стороне есть кровное родство с ракшасами.
Тут, конечно, начался спор насчет того, что военная помощь отцу это долг сына, но Шикханди очень быстро это всё свел к тому, что сама кровная связь это результат адхармы, а последствия адхармы не могут быть признаны дхармой,…
…поэтому и ракшасы, и другие нелюди не могут участвовать в войне между людьми, даже если они связаны с людьми кровным родством.
Пандавы еще попробовали зайти с того бока, что они согласны не привлекать ракшасов до тех пор, пока со стороны Хастинапура будет всё честно, но первый же обман – или даже попытка обмана – даст им возможность решить вопрос привлечения сына Бхимы и подчиненных ему ракшасов на их усмотрение. Шикханди тут возразил, что за нарушение дхармы в этом сражении полагается трибунал и смертная казнь, а не признание адхармы дхармой и отказ от нынешних договоренностей.
Одновременно с ведением дискуссии Шикханди делал то, что обещал Бхишме – не давал никому из хастинапурцев и слова вставить в этот спор, хотя Шакуни и Дурьодхана местами очень хотели. Но вот совсем оставить Бхишму в стороне от этого вопроса у генерала не получилось – Кришна прямо попросил его дать свой комментарий. Бхишма сказал, что согласен со всем, что только что сказал генерал, и добавить ему нечего – последствия адхармы есть адхарма, и в этом сражении на поле боя должны быть только те, кому и положено воевать по традиции в человеческих войнах – то есть мужчины.
Шикханди спросил у Юдхишхиры, согласен ли он с Бхишмой, и тот ответил, что да – дедушка прав, последствия адхармы есть адхарма, и в этой войне на поле боя не будет ракшасов, а только мужчины.
***
Кришни не уехала назад в госпиталь, а дождалась возвращения делегации в основном военном лагере, чтобы вместе с отцом, Виратой и Кунти услышать о результатах переговоров. На ее главный вопрос ей ответили, что это будет все-таки слишком сильно, если сказать, что их прямо «обложили» дхармой, но осадок остался – ракшасов нельзя будет привлечь, а значит, учитывая все остальные факторы, победить будет не так просто, как было бы с ними. Поскольку при рассказе, конечно, несколько раз помянули имя Шикханди, то Кришни уточнила – это тот известный хастинапурский военачальник, который не проиграл ни одного сражения и у которого границы империи всегда на замке, но при этом неуклонно расширяются? Арджуна ответил, что да, тот самый – и это серьезный противник, который умеет воевать, но он и сам умеет воевать, поэтому в первый же день битвы он планирует вывести его из рядов хастинапурской армии, то есть прорваться в его ставку и победить. Кришна усмехнулся, а потом обратился к подруге и сказал ей, что Шикханди это тот человек, который первым предположил, что засуха в Кхандавапрастхе – это не проклятие Индры, а его знак, что настоящие сокровища этого места находятся не на земле, а под землей, и там надо провести георазведку, а приграничные леса с рептилоидами выжечь и развернуть вместо них сельское хозяйство. Кришни немного удивилась и спросила – генерал, что ли, из-за этого имеет какие-то, так сказать, авторские претензии на Индрапрастху? Кришна посмеялся и сказал, что нет – у Шикханди нет никаких претензий на Индрапрастху; он это рассказал просто для того, чтобы она поняла, что они имеют дело с очень непростым человеком, и он может привести другой пример – Шикханди это тот человек, который в кратчайшие сроки превратил ангийские руины с магадховским боевиком за каждым деревом в процветающее царство, отстроенное по последнему слову прогресса.
Тогда Кришни спросила, что конкретно связывает этого Шикханди с Кауравами и нельзя ли его как-то перекупить – например, поскольку уже окончательно решено, что после победы она станет царицей Хастинапура, то ему можно пообещать за переход на их сторону как раз Индрапрастху, потому что если в этот раз она правильно поняла, что хотел сказать Кришна, то он, вроде бы, высокого мнения об управленческих качествах генерала, а она, конечно, доверяет другу, и поэтому готова отдать своё царство в эти «хорошие руки». Тут вмешался Дхриштадьюмна и сказал, что вообще-то народная молва считает Шикханди сыном Бхишмы – если это правда, то, как неоднократно повторяли только что на переговорах, воевать на стороне отца это долг сына, и перекупить генерала никак не получится. Кришна сказал, что это неправда и официальная версия ближе к истине, чем народная молва – Шикханди это сын какого-то дашарнского нонейма*, однако пусть даже никто среди Кауравов ему не друг, не брат и не отец, но сказочно богатой Индрапрастхой перекупить генерала точно не получится; в этот раз подруга правильно поняла его: судьба одарила Шикханди потрясающими способностями к государственному управлению, а еще невероятной успешностью, так что если бы он хотел стать царем, то давно бы уже им стал, но у него немирный дух, и не для мира его душа пожелала прожить на этом свете еще одну человеческую жизнь, поэтому его тянет на войну, и все свои управленческие таланты он стремится реализовать не на стройках века, а в армии – и это значит, что пока Арджуна будет прорываться в ставку генерала, тот уже и войну выиграет; но по-хорошему надо бы душе Шикханди уже дать возможность исполнить то желание, с которым она пришла на этот свет, и после этого навсегда успокоиться. Кришни спросила, почему же генерал вообще поддерживает преступную власть, если никто среди Кауравов ему не друг, не брат и не отец? Кришна ответил, что грехи его прошлой жизни породили у него привязанности в этой, он давно заблудился в своих желаниях и уже не различает, к чему на самом деле стремится его беспокойная немирная душа, поэтому он хочет воевать за «красных» – впрочем, если царь Друпада попросит Шикханди перейти на их сторону, пообещает сделать его главнокомандующим армии Панчала и вообще поговорит по душам, то не исключено, что генерал изменит свои взгляды и примет другое решение насчет себя.
Друпада, когда его сейчас упомянул Кришна, заволновался, а потом сказал, что он готов – теперь уже, к сожалению, поздно, но завтра утром он поедет к «красным», где попросит генерала принять его и предложит ему место главнокомандующего своей армии. Кришна посмотрел на него с видом «ага, так он и согласился тебя принять» и ответил, что пока что это бесполезно и завтра никуда ехать не надо, но в нужный момент генерал сам сюда приедет, и Друпада сможет с ним поговорить – однако для того, чтобы этот так нужный им момент наступил, уже сейчас требуется создать для него комбинацию возможность, и Кришна завтра с самого утра собирается этим заняться а заодно и второго зайца подстрелит.
Это было воспринято как намек на то, что завтра у Кришны ожидается сложный день, и все стали расходиться по своим спальным шатрам, а близнецы и Кришни поехали в госпиталь.
*В сериале нигде ни разу не прозвучало имя жены Друпады, так что Кришна здесь как бы и не соврал 
.
@темы:
Кришна,
Шикханди-АУ,
Кришни,
сезон 2: Накануне войны
